В Alina Pinsky Gallery представили персональный проект MUZALEVSKY — экспозицию, построенную как крупный эмоциональный жест, как пространственный роман, сотканный из множества техник и опредмеченных воспоминаний. Абстрактные полотна соседствуют с графикой, фотодокументацией, бронзовыми скульптурами, вышивками матери художника, сделанными по мотивам его работ, и короткометражным фильмом, впервые демонстрируемым публике в рамках экспозиции. Специально для DEL’ARTE Magazine искусствовед Елизавета Шикуля посетила масштабную выставку и попробовала разгадать образы, спрятанные в искусстве художника, живущего и работающего между странами.
Выставка ретроспективно отражает смелое высказывание художника о себе, своём времени и тех образах, которые всё время возвращаются к нему как знаки. Если принять главную константу визуального языка Музалевского, а именно свободу импровизации, чувствование ритма, синтез графики и живописи, то новый проект становится этапом зрелого утверждения.
Работы последних трёх лет, собранные в одном пространстве, обладают общей материей. Сквозь них прослеживается визуальная хроника перехода из состояния монохромного, предельного в возвращение к цвету, фрагментарной фигуративности и усложнению визуального «голоса». В 2023 году Музалевский создал абстрактные диптихи на полотнах, порезанных словно страницы дневника, — они стали внутренним модулем памяти, вынесенным наружу. Летом 2024-го художник жил и работал в Барселоне. В светлом, вытянутом в глубину помещении мастерской он стал наблюдать тени — очертания рукодельных конструкций, предметов быта, тонкие контуры, накладывающиеся на пространство. Эти тени и их жесты вошли в структуру абстрактных работ как зеркала: что-то из быта вступает в родство с жестом, а жест — с приватным опытом формы. В 2025 году Музалевский продолжает эксперименты уже в Германии: работает с цветом, текстурой, наложением разных медиа в едином эмоциональном поле. Хроникальная экспозиция в первую очередь отражает синтетическое взаимодействие высказываний через последовательное слияние прошлого, настоящего и гипотетического будущего художника в извилистой архитектуре залов.
Экспозиция MUZALEVSKY в Alina Pinsky Gallery © Фото: пресс-служба галереи
Одна из устойчивых интонаций проекта — обращение к архетипически женскому как внутренней силе, неотделимой от жеста. В психоаналитической оптике это можно назвать проявлением анимы — той части психики, через которую художник удерживает контакт с бессознательным. У Музалевского анима не идеализирована и не оформлена в устойчивый образ, — наоборот, она распадается на серии жестов, телесных теней, импульсов цвета. Работы с названиями Party Girl — Michelle Gurevich, I Will Be Alright If You Hold Me, I Will Be Alright If You Kiss Me, Sehr geehrte Frau Alina, Katy Song — Red House Painters, «А если у меня вообще не будет семьи?» раскрывают лирический спектр состояний, в которых женское становится медиатором переживания.
Экспозиция MUZALEVSKY в Alina Pinsky Gallery © Фото: пресс-служба галереи
Музыкальные отсылки также не воспринимаются случайными осколками воспоминаний, так как именно они превращают картины в эмоциональные семплы, где мелодия становится структурой образа. Внутренний женский голос звучит как ритм, в котором краска ищет форму. Его «женское» представляет собой материю отклика, существующего в сплетении чувственного и абстрактного. Поэтому фигура, даже когда появляется, всегда неустойчива: то растворяется в цвете, то проступает из него, сохраняя ощущение живого дыхания. В этой подвижной границе и работает живопись Музалевского: анима проживается как внутренний мотор, как пластическая интуиция, которая ведёт кисть быстрее, чем мысль успевает за ней.
Экспозиция MUZALEVSKY в Alina Pinsky Gallery © Фото: пресс-служба галереи
В предыдущем проекте «Монохром, с мамой за спиной», представленном в «Мультимедиа Арт Музее» (МАММ), вышивки, выполненные матерью художника по мотивам его работ, были вереницей нитей, связывающих живопись и личную хронику. Вышивки были сделаны ею в условиях тюремного заключения, что отражало другой пласт существования, привнесённый в бессознательное художественное выражение сына. Их вертикальные циклы, близкие к оригиналу живописных линий, развешивались попарно, иногда рядом с фотосканами переписки в Skype — словно переплетение индивидуального и субстанциального. В нынешней выставке эти объекты занимают своё место уже как неотъемлемый элемент пластической системы — не просто как отголосок художника, а как параллельный язык. Живопись Музалевского оказывается в диалоге с материнской памятью, с буквальной и метафорической тканью, становящейся телом экспозиции.
Экспозиция MUZALEVSKY в Alina Pinsky Gallery © Фото: пресс-служба галереи
Однако эта линия становится не единственным отражением взаимодействия с образами женского. Они не всегда прямо читаемы, как портреты или символы, но присутствуют в текучести форм, экзотических линиях и напряжённых силуэтах цветов и графических элементов. Цвет окружает угольные линии, цветовое пятно становится плотью, но эта «плоть» всегда напряжена структурой. Графические формы, прошедшие из маргинала в субтекст, комментируют движение цветовых масс.
Экспозиция MUZALEVSKY в Alina Pinsky Gallery © Фото: пресс-служба галереи
Музалевский часто работает с пластической метаморфозой, и вот как он сам говорит о подвижности образов: «Фигура — это насекомые, превращающиеся в индустриальные постройки, это тучные женщины, становящиеся сухими мужчинами, это головы статуй, лежащие на животах обезьян». Действительно, фигуративность здесь не является возвращением к «рисунку тела» в традиционном смысле, она сама по себе органический перетекающий язык, где пересекаются женское, телесное и индустриальное начала.
Кадр из фильма Евгения Музалевского Ende der Grillzone, 2025 © Фото: пресс-служба галереи
Кадр из фильма Евгения Музалевского Ende der Grillzone, 2025 © Фото: пресс-служба галереи
Короткометражный фильм Ende der Grillzone, демонстрируемый в финале экспозиции, расширяет пространство визуальности. Он воспринимается как завершающая ритмическая вставка, вспомогательный аккорд в музыкальной партитуре. И если живопись Музалевского — растяжение и дефрагментация времени, то видео — его взрыв, сочетающий в себе чёрно-белую плёнку, язык старого кинематографа с акцентными приёмами актуального монтажа. Всё это отсылает к напряжению между интимным и публичным, к памяти, записи события и архиву чувств.
Кадр из фильма Евгения Музалевского Ende der Grillzone, 2025 © Фото: пресс-служба галереи
Биография Музалевского и его работа в разных уголках света отражают как физическое, так и внутреннее странствование. С этой точки зрения проект представляет собой некоторую сборку всех значимых частей архива и возвращение к самому себе. Отчасти по этой причине выставка в своей архитектонической организации не стремится к финалу. Она устроена как многослойный пульс, где фрагменты света и тени, линии и формы, вышивки и кадры фильма складываются в опыт, который продолжается уже после выхода из галереи.
Работы Музалевского производят чувства, превращая живопись в инструмент самонаблюдения. Его главный творческий жест отчётливо проявлен в способности быть проводником между видимым и невидимым. В этом напряжении рождается то, что сам художник, кажется, ищет — момент совпадения фокуса внимания и интерпретации действительности, когда живопись перестаёт быть способом изображения и становится способом существования.
