В Elohovskiy Gallery открылась персональная выставка Михаила Рубанкова «Neti Neti (дважды забытое)». Художник продолжает исследовать лиминальные пространства — сейчас он ищет их в области человеческого сознания. Дверь в мир условностей, парадоксов и тотальной неуверенности в чём бы то ни было открывает Евгений Наумов специально для DEL’ARTE Magazine.
О чём могут рассказать несколько чёрных линий и пятен на белом холсте? Например, они складываются в композицию, напоминающую белку. Конечно, это не один в один белка, а скорее некая идеограмма или иероглиф, вызывающий воспоминания об изображениях весёлых и добрых зверят в детских книгах. Иллюстрация подразумевает текст-первоисточник, а на картине Михаила Рубанкова — текст-комментарий, сообщающий о себе, что комментарий не нужен. «И действительно, зачем здесь текст? — подумает зритель. — И так же понятно, что белка». С правой стороны, например, точно такая же идеограмма, но без текста. «Погодите, а концепция-то в чём? Ну, белка, и что? Что хотел сказать художник?» — не унимается зритель. Может быть, центральный холст триптиха даст ответ? На нём ничего не изображено, но есть текст, «не имеющий значения», однако уверяющий зрителя, что «без него было бы совсем ничего непонятно». Так стало ли понятно?
Михаил Рубанков. «Белочка» (триптих). 2024 © Фото: Евгений Наумов
Все наши представления о реальности зиждутся на постулате, что скорее есть Нечто, чем Ничто. Но почему? Не будет ли логичным предположить обратное, пусть это и не принесёт нам успокоения. Так, Жан Бодрийяр пытается посеять неуверенность в умах представителей общества, в котором победила научная картина мира, тем самым заставляя каждого сомневаться в основах их мировоззрения. Тем более учёные прошлого века начали обнаруживать, что не так уж и много материи на уровне квантовой механики. Оригинален ли философ-постструктуралист в своих заключениях? Отнюдь. За несколько тысяч лет до него мыслители индийского субконтинента пришли к выводу, что реальность, данная человеку в эмпирических ощущениях, имеет мало общего с истинным положением вещей. Великая иллюзия мира — майя — похожа на сон, череду картин, сцен, миражей, скрывающих от человека истинную природу Вселенной. Но что же скрывается за этой завесой тумана? Индуисты уверены, что Истина, а Бодрийяр делает ставку на Ничто.
Михаил Рубанков. Из серии «Целлюлозная пустыня Реального». 2024 © Фото предоставлено Elohovskiy Gallery
Как можно представить Ничто? Пустоту? Например, можно снабдить её пояснительным текстом, который усиливает отсутствие понимания, вызванное отсутствием изображения. Или другой способ акцентировать ничем не заполненное пространство — имитировать борт коробки из гофрокартона без содержимого. Без содержимого ли? Возможно, в этом ящике сидит маленький барашек или кот в состоянии квантовой неопределённости. Или Ничто есть истинное содержимое не только виртуальных вместилищ, но и всей нашей жизни. Одна из картин проекта «Целлюлозная пустыня Реального» отсутствует на стене, и зритель может догадаться об этом по тёмному прямоугольнику, который сохраняется на выцветших со временем обоях в тех местах, где их перекрывает настенный декор. Неужели внутренняя пустота поглотила собственную оболочку и картина теперь в Нирване?
Михаил Рубанков. «Красный восход — розовый закат» (диптих). 2024 © Фото: Евгений Наумов
Не случайно текст выступает одним из главных героев картин Михаила Рубанкова. Нарисованные на плоской поверхности литеры служат даже не образом или отсылкой, а прямым воплощением языка — того инструмента, который, по мнению постструктуралистов, помогает нам конструировать реальность. При этом нельзя сказать, что язык существует объективно — это предмет общественного договора, который мы принимаем в наследство с прочими культурными установками, чтобы в течение всей оставшейся жизни достраивать и переделывать его под собственные нужды. Язык — это то средство, с помощью которого человечество продолжает забалтывать окружающую нас пустоту. Даже оставшись наедине с собой, индивид продолжает внутренние диалоги в собственном сознании.
Михаил Рубанков. «Энтузиазм-76». 2024 © Фото: Евгений Наумов
У каждого явления нашей симуляционной квазиреальности есть имя. У каждого означаемого есть означающее. Кроме разве что слова «пустота», которую ни помыслить, ни представить, ни изобразить невозможно, только если противопоставить её некой наполненности или закрыть преградой, например завесой слов. Например, бесконечным повторением слова «энтузиазм» можно замаскировать отсутствие оной.
Михаил Рубанков. «Стул» (слева); Михаил Рубанков, Кристина Ермакова. «Огонь» (справа). 2025 © Фото: Евгений Наумов
Культурные предустановки также влияют на то, какой человек видит реальность. Например, покрытый краской холст однозначно считывается как предмет искусства — картина. Любой предмет, обработанный художником, тоже может быть признан предметом искусства. Естественно, всё, что демонстрируется в художественной галерее, автоматически объявляется предметами искусства. Михаил Рубанков не первый художник, предпринимающий попытку нащупать границу между искусством и неискусством. Как и многие предшественники, он лишь отодвигает эту границу всё дальше и дальше. Табурет с глазком — это искусство. Документация акта сожжения пластикового стула — это искусство. Сам стул — это тоже искусство. Так что же в действительности скрывается за вывеской «искусство»? Может быть, если мы можем объявить искусством примерно что угодно, никакого искусства на самом деле нет? Возможно, скорее есть Ничто, чем Нечто? У искусства и пустоты на самом деле много общего, ведь и то и другое мы узнаём лишь при наличии соответствующего контейнера — галереи или картонной коробки.
Михаил Рубанков. «Без названия». 2025 © Фото предоставлено Elohovskiy Gallery
Подобные вопросы возникают при осмотре артефактов Михаила Рубанкова из различных серий. Многие из них содержат языковые игры. Некоторые даже вступают в диалог со зрителем. Абсолютное большинство пытается подорвать те установки, которые содержатся в головах современного культурного человека. Поэтому посетителю выставки «Neti Neti (дважды забытое)» стоит соблюдать осторожность, ведь «текстовая работа может вызвать раздражение кожи, глаз, искусствоведов, кураторов, дизайнеров интерьеров, коллекционеров и художников».
