Александр Архипенко – украинский скульптор-модернист, ставший известным в Америке благодаря экспериментам с абстракцией, иллюзиями деформированных поверхностей и скульптоживописи. Специально для DEL’ARTE Magazine искусствовед Алёна Григораш рассказывает о работах Архипенко, опередивших во многом поиски итальянских футуристов и магических реалистов. Как и почему ему это удалось, Алёна рассказывает на примере недавней выставки «Архипенко в Италии» в миланской галерее ML Fine Art.
Из Москвы в Европу
Александра Архипенко называют американским художником украинского происхождения. В 1887 году он родился в Киеве, в 15 лет сменил обучение живописи на скульптуру, хотя потом соединил их в скульптоживописи – окрашенных ассамбляжах. Как многие бунтари-романтики и передвижники, Архипенко критиковал заскорузлую систему художественного обучения в школе и перебрался в 1907 году в Москву, чтобы участвовать в групповых выставках, но быть вдали от политики и военщины, которую не любил.
На излете существования Российской империи с культурной столицей в Санкт-Петербурге, где доминировала система ценностей Императорской академии художеств и интеллектуальных эстетических игр в прошлое группы «Мир искусства», Москва становится местом любопытства к артистической свободе креативных промышленников и богатых покровительниц. Тут в подмосковном Абрамцево богач Мамонтов с художником Врубелем экспериментируют с поливной керамикой. В городе помимо рождественских художественных выставок зажиточной публике предлагают посмотреть и купить то пейзажи Общества Куинджи, то акварели «Голубой розы», то мебель на международных выставках модерна. Идеи эпатажа от художников «Бубнового валета», «Ослиного хвоста» и «Мишени» только вынашиваются и будут реализованы после 1910 года в связи с выставками этих групп.
В отличие от Казимира Малевича, который после Киева и Курска выставляется в Московском товариществе художников и «оседает» в Москве, Архипенко уезжает в Париж, чтобы оказаться в центре европейского выставочного процесса. Подобно большинству бедных и гениальных художников XIX века, скульптор выбирает себе местом обучения Лувр, где он впервые глубоко погружается в идеальный мир античности и Возрождения, который сформирует его «линию красоты» и любовь к динамике в пространстве. Если скульптура «Мадонна в скалах» 1912 года сделана по мотивам картины Леонардо да Винчи, то на выставке Архипенко в Италии представили бронзовую женскую задрапированную фигуру 1911-57 года с круглящимися формами и гранеными плоскостями, которую футурист и скульптор Умберто Боччони впишет в историю исследования динамизма, сравнив со скульптурой «Развитие бутылки в пространстве».
Умберто Боччони. Развитие бутылки в пространстве, 1913. Предоставлено The Metropolitam Museum of Art / Creative Commons
Параллельно Архипенко старается знакомиться с молодыми парижскими модернистами – живет в художественной колонии Ла Руш, где поселились и другие русские художники: Соня Делоне-Терк, Владимир Баранов-Россине, Натан Альтман. Александр активно участвует в европейских выставках и уже в конце первой парижской «пятилетки» устраивает персональную. В 1914-м его имя уже написано на афише выставки в Праге среди фамилий скульптурного бомонда Франции – абстракционистов Константина Бранкузи и Раймона Дюшан-Вийона, брата Марселя Дюшана. Несмотря на целенаправленную политику персональных выставок и дружбу с кубистами и футуристами, экономически Архипенко был не так уж и успешен – парижские маршаны и европейские меценаты не берут над ним патронаж. Зато итальянские художники зовут его поучаствовать в Экспозиции свободных футуристов в галерее Спровьери в Риме в 1914 году.
От русского анти-Боччони к американскому Новому Баухаусу
К 1914 году относится серия рисунков Архипенко, представленная на выставке в ML Fine Art. Тема, продолжающая поиски Огюста Родена – граненый рисунок шагающего человека.
Александр Архипенко. Шагающий человек, ID 804. 1914-55. Фото: Алена Григораш
К этому же времени приписывают коллаж из пастели на белой бумаге, наклеенной на коричневый фон в композиции с движущейся фигурой, и сложносочиненный объем треугольных граней танцующих фигур в другом графическом листе. Помимо Архипенко на выставке итальянцев как «русские футуристы» были представлены тяготеющие к экспрессивной линеарности и броской декоративности зарождающегося ар-деко Александра Экстер, Николай Кульбин и Ольга Розанова.
Удачно расположенную на выставке ML Fine Art по диагонали от биологических форм в картине Энрико Прамполини (1935 год) скульптуру боксеров Архипенко (1914 год), состоящую из трехгранных пирамид в динамически разворачивающемся движении, купил молодой художник из Флоренции Альберто Маньелли для дяди-коллекционера. И пока искусствовед Роберто Лонги собирал материал для заметок об Архипенко и Боччони, наблюдательная публика сплетничала о том, что русский художник больше повлиял на итальянских футуристов, среди которых Джорджо де Кирико и Карло Карра, чем их соотечественник Боччони.
Александр Архипенко. Боксеры 1913/14-64 на фоне картины Энрико Прамполини Биологические проявления, 1935. Представлено ML Fine Art
Как бы то ни было, и Архипенко с его насмотренностью античных композиций в Лувре, и итальянские метафизики обнаруживают сходство в позах и колорите. В этом смысле взаимовлияния со второй волной футуризма на выставке дополняет картина про «Шестерни войны» и вышивка «Тарантелла» Фортунато Деперо 1918 года, которая идейно пересекается с комедийными образами Архипенко – Пьеро и Медрано.
Фортунато Деперо. Фрагмент Вышивки Тарантелла, 1918. Фото: Алена Григораш
Сюда же эффектно вписана бумажная работа прославившегося в Париже болгарина Николая Дюлгероффа«Модель» 1928 года, в которой ню эффектно разложена на крупные зигзаги и радужные окружности под вкус ар-деко. Приемы же Архипенко будут показывать плоскость не декоративно, а как результат перфорации пространства, как посредник или результат диалога света и тени. К моменту, когда его приглашают выставить свои произведения в российском павильоне на Венецианской биеннале 1920 года, он владеет не только негативным пространством пустот в скульптуре, но и работает с контррельефом через иллюзию отполированных вогнутых поверхностей.
Николай Дюлгерофф. Модель, 1928. Фото: Алена Григораш
Сегодня такую иллюзию частично использует Аниш Капур в текучих металлических скульптурах. К сожалению, начищенный металл со временем меняет эффекты патины, но даже сейчас «Сидящая фигура» 1913-54 года Архипенко с мощными вогнутыми бедрами и провалом лица дает представление, какой эффект иллюзии объема производили его искусно вогнутые и перфорированные скульптуры. На выставке скульптурная фигура также дополнена рисунком с идущим человеком 1919 года, как будто бы состоящим из гаек и гофры.
Александр Архипенко. Сидящая фигура. 1913-54. Фото: Алена Григораш
Среди его модернистких приемов стоит упомянуть также скульптоживопись, которую на выставке представили расписной деревянной доской с фигурой, в одежде которой есть пройма в районе сердца, а градиенты цвета в условной одежде абстрактного рельефа напоминают одежды крестьян Малевича.
Александр Архипенко. Фигура. Фрагмент. 1915-21. Фото: Алена Григораш
И если великий Казимир познакомился с Ласло Мохой-Надем в 1927 году в немецкой школе дизайна Баухаус, то Архипенко 10 лет спустя стал преподавать у Ласло в американской школе Нового Баухауса в Чикаго. Он переехал в Америку после женитьбы на немецкой художнице из зажиточной семьи, надеясь на другой круг общения и «американскую мечту» об успехе. На родине жены, в Германии, работы скульптора фашисты объявили дегенеративными и конфисковали. В Америке он попробовал запатентовать новую технологию 1927 года – архипентуру, которая напоминает трехсторонние рекламные щиты, но ноу-хау не оценили. Двадцать лет спустя он попробовал подсвечивать скульптуры изнутри. В итоге, заработок Архипенко приносило преподавание, а не выставки и эксперименты, и под конец жизни он стал музеифицировать творчество, подчеркивая героику первооткрывателя в модернизме и гордо открещиваясь от их влияния и принадлежности. Кроме того, как и Малевич, в конце жизни он стал повторять наиболее успешные ранние произведения, осевшие в европейских коллекциях, поэтому у многих работ на выставке такой разбег даты в 40 лет. Например, живописная композиция 1913-62 года с алюминиевыми стружками на синем фоне.
Александр Архипенко. Форма на синем фоне, 1962. Фото: Давиде Босси
Почти забытый на родине, потерявший след европейских работ, некоторые из которых в конце 1940-х годов Архипенко сам обнаружил в Тель-Авиве, куда их вывез прочь от нацистов коллекционер Эрих Геритц, он продавал во многом дизайнерские вещи в американские частные коллекции. Самая известная среди них – Гуггенхаймов. В масштабах культурной жизни США он занял место среди русских эмигрантов подобно художникам Николаю Фешину и Давиду Бурлюку.
Венецианские гондольеры и римские дороги
В 1963 году он выбирал, в какой из культурных столиц Европы сделать свою ретроспективу – Париже, Берлине, но остановился на Риме. Здесь была организована выставка в римском палаццо Барберини, для которой он приехал в Италию со второй молодой женой Фрэнсис Грей. Сегодня она является президентом Фонда Архипенко. По воспоминаниям жены, Архипенко жаждал вернуться с ней отдельно в Венецию, чтобы почувствовать себя героем 1920-х, пережить заново чувство своего признания на Биеннале. Венеции он посвятил скульптуру гондольера, сделанную во времена участия в выставке футуристов 1914 года. Это простая геометризированная фигура с корпусом в виде песочных часов и длинной диагональю весла, в которой Архипенко исследует баланс позы и одновременный динамизм линий.
После ретроспективы 60-х годов в Риме более скромно выставку представили в миланской церкви Сан-Феделе. Экспозиция 2021 года с каталогом под эгидой Марии Елены Версари стала подарком для ценителей его творчества благодаря частным коллекционерам, Фонду Архипенко и лондонской компании Stephenson art. На ней наглядно показано, как в 1910 годы Архипенко вдохновляет кубистов и футуристов, а в 1920-е вдохновляется ими сам.
