В Галерее искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков ГМИИ им. Пушкина (Волхонка, 14) открылась первая часть выставки «Котёл алхимика». Этот проект воплотил результаты научных исследований и творческой работы многих участников и посвящён опыту незрительного восприятия в различных культурах. Специально для DEL’ARTE Magazine Евгений Наумов посетил экспозицию и изучил материалы к выставке, чтобы предложить видение заявленной темы.
С середины XIX века, когда в Европе стали появляться крупные публичные музеи, начал складываться и свод правил посещения, где основное: «смотри, но не трогай». Глаз стал не просто ведущим, а единственным органом восприятия того искусства, которое наполняет сейчас большую часть выставочных пространств и называется, соответственно, визуальным. Максимум, чем ещё может обладать зритель, — это тело, необходимое для транспортировки органов зрения вокруг скульптуры или через коридор инсталляции. Возможно также ему понадобятся уши, чтобы включить в спектр художественного опыта ещё и звучание немногих лишь недавно начавших появляться мультимедийных произведений. Другие же органы восприятия остаются где-то совсем на периферии. Кураторы выставки «Котёл алхимика» постарались напомнить об вытесненных чувствах. Они представили сознание зрителя как некий полумистический сосуд, в котором сигналы, поступающие от различных рецепторов, преобразуются в золото опыта. К слову, эзотерическая традиция толкования Великого делания алхимии также сводит поиски Философского камня к внутренней работе над собой.
Набор цветных фильтров или Стёкол Клода начала XIX века. Реконструкция, 2022 © Фото: Евгений Наумов
Можно вспомнить про эксперименты Гидони, Скрябина и других пионеров синтетического искусства, творивших в самом начале XX века. Но выставка в ГМИИ им. Пушкина начинается с ещё более ранних опытов по редукции зрения — цветных стёкол, помогавших художникам создавать натурные пейзажи в необходимой тональности.
Слепота в культуре: невежды и просветлённые
Посетитель выставки рассматривает гравюру Альбрехта Альтдорфера «Самсон» (1512-1525) в увеличительное стекло © Фото: Евгений Наумов
Зрение как способ получения информации об окружающей реальности присутствует даже у простейших организмов. Уже общие предки всех современных животных, обитавшие более 500 миллионов лет назад, в эпоху протерозоя, обладали фоторецепторами. Не во всех биологических нишах глаза оказывались ведущим органом восприятия, и многие виды в процессе эволюции потеряли зрение, но необходимость видеть становилась тем насущнее, чем более активный образ жизни вёл организм, и чем разнообразней была окружающая экосистема. Когда предки человека приняли вертикальное положение, они получили лучший обзор, а начав однажды создавать вокруг себя собственную среду обитания, стали нуждаться в зрении как никто другой.
Неизвестный художник. «Слепой, ведущий слепых». Гравюра из лицевой Библии пискатора, 1967 © Фото: Евгений Наумов
Целый зал выставки в ГМИИ им. Пушкина посвящён теме слепоты в культурах Запада и Востока. Примечательно, что и в Нидерландах, и в Японии утрата зрения могла означать как духовное падение, так и великий дар. Первый тип сюжетов в европейской культуре восходит к словам Иисуса Христа: «оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму», — относящихся к фарисеям, не принимавшим Спасителя.
Ямагата Сосин. «Слепцы и слон». Из «Альбома Сосина», Том 1, 1858 © Фото: Евгений Наумов
Хрестоматийным произведением, иллюстрирующим эту притчу, стала картина Питера Брейгеля Старшего, вдохновившая многих подражателей. На выставке композиция великого нидерландца представлена в упрощённом пересказе неизвестного автора. Трое пилигримов — об их статусе паломников говорит раковина на шляпе — шли в храм, а попали в канаву. Так и духовная слепота препятствует спасению, приводя грешника к прискорбной посмертной участи в Аду. В знаменитом рассказе о слепых и слоне, происходящем из Индии, отсутствие зрения становится метафорой фундаментальной ограниченности человеческих способностей к познанию. В обоих случаях незрячие оказываются отрезаны не только от значительной части физического мира, но и от высших истин.
Цукиока Ёситоси. «Четыре струны луны. Сэмимару». Из серии «Сто ликов луны», 1891. Неизвестный автор. Статуя Миларепы, XVIII в. © Фото: Евгений Наумов
Противопоставляется невежественному слепцу незрячий гений. Развивая свои чувства, навыки или память до нечеловеческих пределов, он способен постигать даже тонкие миры. В Японии, где с XII века существовали гильдии, обучавшие лишившихся зрения и слепорождённых искусствам и ремёслам, сохранились легенды о поэтах и музыкантах, великих мастерах массажа, акупунктуры и боевых искусств. Знаменитый тибетский йог и учитель буддизма Миларепа традиционно изображается с правой ладонью, поднесённой к уху, будто он прислушивается к чему-то. Этот просветлённый не был слепым, но благодаря своим многолетним практикам он смог развить в себе чудесный слух для написания духовных песнопений.
Восточные культуры смогли лучше сохранить равновесие различных каналов информации, в то время как в Европе визуальность становилась всё более тотальной. Маршалл Маклюэн, знаменитый исследователь медиа, полагает, что окончательное слово в этом зрительном повороте сделал Гутенберг.
Становление и кризис монополии зрения
Вид зала с витражами © Фото: Евгений Наумов
Центром повседневной жизни жителя европейского города в эпоху, предшествующую изобретению печатного станка, был величественный готический собор — совершенное синтетическое произведение искусства. В первую очередь это архитектура, которая постепенно раскрывается перед прихожанином по мере приближения к зданию и продвижения внутри него. Скульптурное оформление предстаёт перед зрителем в новых подробностях, витражи отбрасывают цветные блики, зажигая различные фрагменты интерьера разными цветами. Восковые свечи и благовония источают запахи. Звуки органа, пение церковного хора, возгласы священника и его перемещение по пространству храма соединяются в целое, наполненное символизмом действо — Мессу. Каждый вошедший в храм становится участником этой мистерии: в нужный момент он преклоняет колени, встаёт и читает вслух Credo, принимает Причастие. Все его органы восприятия включаются в работу над духовным.
Бартоломеус Холл. Витраж с изображением герба Ганса Гарфа, 1957. Неизвестный мастер. Витраж с изображением женской фигуры, конец XIX века © Фото: Евгений Наумов
Естественно, в здании Галереи искусства стран Европы и Америки не нашлось бы места даже для небольшой часовни, однако целый раздел выставки «Котёл алхимика» посвящён кабинетному витражу. Небольшие произведения, составленные из цветного стекла, украшенного «горячей росписью», подсвеченные изнутри, создают особенную атмосферу в этом затенённом помещении. Зрители могут с близкого расстояния рассмотреть тончайшие рисунки, живописные неровности тонировки и даже прикоснуться, нет не к оригинальным произведениям, а к точной копии, воссозданной по старинной технологии и вставленной в металлический переплёт.
Ханс (Жан) Арп. «Созвездие», 1932 © Фото: Евгений Наумов
Спустя пять с половиной веков после становления «галактики Гутенберга» новому поколению художников потребовалось пошатнуть примат визуального, чтобы вернуться к ускользающему синкретическому опыту. В поисках альтернативных художественных практик, основанных на интуиции и слепом случае, авангардисты отказывались от зрения. Ханс Рихтер дожидался наступления сумерек и начинал работать только тогда, когда переставал различать оттенки цвета на своей палитре. Ханс Арп составлял свои коллажи и констелляции без визуального контроля за процессом: «Часами я двигал эти белые пятна по тёмному фону, но всё время был недоволен. Тогда я закрывал глаза, мои руки вслепую двигались по столу, и вдруг наступала тишина и вечность. Магическим образом мгновенно достигался желанный результат, как будто кто-то другой за моей спиной направил мою руку», — пишет художник в своих воспоминаниях.
Иосиф Гинзбург. Слепое рисование, 2013. Ханс Хартунг. HH T-1989-L27, 1989 © Фото: Евгений Наумов
На выставке представлены произведения Иосифа Гинзбурга, Арнульфа Райнера и Ханса Хартунга, также созданные вслепую. И если живопись последнего можно отнести к абстрактному экспрессионизму, то рисунки Гинзбурга не лишены фигуративности. Ломаные линии и случайные штриховки выстраиваются в силуэты, силуэты приобретают динамические позы и объединяются в группы. Между безымянными героями возникают какие-то отношения. Жак Деррида, большой любитель парадоксального мышления, писал в «Мемуарах слепого» (фрагменты которых были переведены специально для каталога выставки): «Рисунок слеп, даже если рисовальщик (или рисовальщица) видит… Слепой может быть провидцем, и иногда ему присущ дар визионера».
Собрать восприятие в одну точку
Посетительница выставки слушает скульптуру Нисимуры Ёхэя «Круглый голос» (2022) © Фото: Евгений Наумов
Постепенное смещение глаза с позиций ведущего органа познания мира Маршалл Маклюэн отсчитывает с изобретения и начала широкого распространения радио и телевидения. Первое событие вновь актуализировало слух, второе, как ни странно, — осязание. Представление о том, что, рассматривая объекты с близких дистанций, человек задействует не только зрительную, но также и тактильную систему, породило понятие ощупывающего или абокулярного взгляда и связанные с ним новые художественные практики. Художники начали возвращать изгнанные на периферию чувства зрителя.
Особое место в экспозиции «Котла алхимика» занимают произведения Нисимуры Ёхэя. Созданные специально для этого проекта абстрактные скульптуры рекомендуется не просто трогать, а обнимать, чтобы всё тело целиком включилось в процесс восприятия. Один из трёх этих искусственных валунов обращается к зрителю с помощью тихого звука, другой — источает аромат парфюмерной композиции, третий — делится своим теплом.
Нисимура Ёхэй. «Евгений Онегин», 2018 © Фото: Евгений Наумов
Рядом расположены небольшие тактильные объекты, созданные из старых списанных из государственных библиотек книг. Ёхэй покрыл их керамическим составом и подверг обжигу в печи. Результат этого процесса совершенно непредсказуем, так что каждая скульптура становится уникальной. Однако художник предпочёл нарушить конвенции традиционного зрительно-центричного музея и предоставить посетителям возможность более полно познать свои произведения даже ценой их постепенного разрушения.
Гюнтер Юккер. Без названия, 1962 (фрагмент) © Фото: Евгений Наумов
Опыт добровольного отключения зрения или слуха имеют очень многие, это может быть интересным экспериментом или даже крайне полезной опцией, когда существует потребность сосредоточиться в шумном месте. Однако отсутствие даже одного канала восприятия, без возможности восстановить его по собственному желанию, полностью изменяет мир вокруг человека. Кое-кто имеет неприятный эпизод отсутствия обоняния и вкуса в результате заражения коронавирусом — та часть жизни, которая до этого была привычной и потому казалась незначительной, приобретает решающее значение в новой картине реальности.
Чувства человека — это зонд, которым он воспринимает пространство. Их можно сравнить с тростью незрячего. Стоит трости сломаться, стоит зонду выйти из под управления, и человек перестаёт понимать окружающий мир, но зато начинает ощущать средство восприятия. Теперь он знает, что у него есть не только зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, но также чувство равновесия, положения тела и каждого органа в пространстве, внутренние рецепторы, которые до этого исправно выполняли свою задачу. Сбои в работе этих органов чувств делают их самих объектом познания. Художники, отстраняющие восприятие зрителя, предоставляют возможность поразмышлять над устройством собственного механизма познания мира.
Пабло Пикассо. Le Chef-d’œuvre inconnu, 1931 (фрагмент) © Фото: Евгений Наумов
Выставка «Котёл алхимика» предлагает пересмотреть представление о том, что исключительно зрение является основным и незаменимым источником информации о внешнем мире. Тотализация одного способа восприятия за счёт редукции других может быть так же губительна для гармоничного развития личности, как и потеря какого-либо из них. Кураторы выставки и художники предлагают зрителям прислушаться ко всем своим многочисленным сенсорам, найти баланс и по-новому открыть окружающий мир. Быть целиком здесь и сейчас вместе с произведением искусства.
