17 октября в галерее «Веллум» открылась выставка, посвящённая столетнему юбилею выдающегося мастера советского неофициального искусства Юло Соостера, вероятно, единственная в России. Судьба не была благосклонной ни к самому мастеру, ни к памяти о нём. Практически он воспитал целую плеяду талантливых художников, среди которых можно назвать и Илью Кабакова, и Эрика Булатова, и Владимира Янкилевского. Юло Соостер трагически рано, на 46-м году жизни, умер от сердечного приступа, и молодые концептуалисты затмили славу старшего товарища, гремевшую в 1960-х годах.
О домосковском периоде ученичества и раннего творчества Соостера известно крайне мало. В 1943 году, во время немецкой оккупации, он поступил в тартускую Высшую художественную школу «Паллас». Учебное заведение было основано эстонскими модернистами, среди которых ярче всего выделялись К. Мяги, А. Ваббе и А. Старкопф. В 1944 году Соостер вынужден был прервать учёбу, так как был мобилизован в немецкую армию, откуда он дезертировал, и до оккупации Эстонии Советским Союзом скрывался на родном хуторе на острове Хийумаа. В 1945 году художник возвращается в «Паллас», преобразованный в Тартуский художественный университет. В это время многие художники-модернисты подверглись гонениям за «формализм». Сам же Соостер вместе с несколькими товарищами почти сразу после завершения учёбы был арестован как «враг народа» и осуждён на лагерное заключение, которое отбывал под Карагандой до 1956 года. После реабилитации он попытался вернуться в родную Эстонию, но не нашёл для себя места в новом послевоенном культурном поле, ставшем провинциальным отражением советского социалистического реализма.
Юло Соостер. Автопортрет 1962 © Фото: Галерея «Веллум»; Автопортрет с Лидией 1950-е (фрагменты) © Фото: indiegogo.com
Обосновавшись вместе с молодой супругой Лидией в Москве Соостер быстро вошёл в круг художников и литераторов. Здесь он начал работать художником-иллюстратором для различных издательств, продолжая художественные эксперименты и время от времени внося их в книжную графику. Особенно оригинальными стали работы для научно-популярных и научно-фантастических текстов. В лаконичных рисунках для произведений Клиффорда Саймака и Станислава Лема, альманахов «Наука и человечество» и журнала «Знание — сила» нашли отражение результаты личных размышлений художника о природе Вселенной, пространства и времени.
Юло Соостер. Эскиз к обложке книги «Горизонты науки и техники». 1968–1969 (фрагмент) © Фото: Аукционный дом «Литфонд»
Юло Соостер. Эскиз к оформлению обложки книги «Всё живое». 1968 © Фото: Аукционный дом «Литфонд»
С помощью строгой штриховки, симметричных композиций, контрастных овалов света, мерцающих форм, перетекающих друг в друга, Соостер представил образы порталов в параллельные миры, населённые загадочными существами или даже чистыми идеями. Интерес к фантастике был отнюдь неслучайным: к этой естественной области приложения сюрреалистических экспериментов Юло Соостер обратился после того, как Никита Хрущёв лично раскритиковал его картины, попавшие в экспозицию скандально известной выставки «30 лет МОСХ» в Манеже. Лидия Соостер вспоминала, как её супруг заявил: «Буду иллюстрировать фантастику! Ведь ни Хрущёв, ни Фурцева, ни МОСХ в тех мирах не были. Как захочу, так и нарисую!» Также близки Юло Соостеру оказались предельные вопросы науки. Работая над оформлением книги «Физика: Близкое и далёкое», он заключил: «Если б я родился заново, то не стал бы никаким художником, а был бы только физиком». Его иллюстрации для научно-популярных изданий отличались не только наглядностью, но и изобретательностью. Для них он создавал парадоксальные композиции, наглядно представляющие обратный ход времени, отрицательную массу, антиматерию, работу человеческого мозга и симметричное устройство Вселенной.
Юло Соостер. «Глаз яйцо». 1962 © Фото: arthistoryproject.com
Живопись Юло Соостера отличалась ещё большей оригинальностью и самобытностью. Если рисунки этого художника часто носят характер моментального этюда, сделанного лёгкой и твёрдой рукой, то живопись его отличается предельной сделанностью, буквальной массивностью. Задумчивый эстонский художник очень любил пастозную технику и буквально превращал свои картины в рельефы. Помимо разработки богатой фактуры, он также уделял большое внимание свето-теневому моделированию иллюзорных объёмов. Причём последнее он освоил настолько виртуозно, что добивался эффекта обманки, буквального отверстия, ниши или, наоборот, выпуклой фигуры. Ярким примером такой обманки можно считать широко известную работу «Глаз яйцо», которая предлагает зрителю целую анфиладу вложенных друг в друга мнимых объёмов.
Юло Соостер. «Космическое яйцо». 1965 © Фото: svoykrug.com; иллюстрация к рассказу «В гостях у Курдля». 1965 (фрагменты) © Фото: litlife.club
Образ яйца был одним из излюбленных мотивов Юло Соостера. Левитирующее в открытом пространстве, покрытое фактурной скорлупой или с просвечивающими абстрактными формами, представляющееся то осязаемым предметом, то окном в другой мир — оно было воплощением метафизических исканий этого задумчивого северного мастера. Жена художника вспоминала, что тот часто повторял слова: «Яйцо — это символ жизни. Яйцо — это рождение». Эта узнаваемая, несмотря на всю геометрическую схематичность, нагруженная глубокими смыслами форма, стала краеугольным камнем художественных и философских поисков Соостера. Она становится идеальным воплощением амбивалентной иллюзии картинного пространства, так как может одновременно казаться зрителю и рельефом, и отверстием, и рамкой вокруг отверстия. Например, «Космическое яйцо», вертикально зависшее над пустым горизонтом, имеет выпуклую нижнюю половину и вогнутую верхнюю, а зазор между ними представляет собою отверстие в иное измерение, где плещется море.
Юло Соостер. «Можжевельник». 1963 © Фото: Евгений Наумов
Окно к морю, по всей видимости, было одним из заветных желаний Соостера, тосковавшего по родным берегам Эстонии. В картине «Вид на море из окна» волны буквально выливаются на зрителя, проходя через перспективную рамку фактурной каменной стены. Бескрайний морской горизонт часто сочетается с образами можжевельников — хвойных кустарников, очень распространённых на острове Хийумаа, где прошло детство художника. «Как-то раз мне приснился сон, что я должен нарисовать сорок тысяч можжевельников! Вот, сейчас иду рисовать. Такая штучка!» — такие слова Соостера вспоминает Анатолий Брусиловский.
Юло Соостер. «Старый Таллин». 1962 (фрагмент) © Фото: nra-v.blogspot.com
В Москве Юло Соостер вёл активную социальную жизнь. Вместе с супругой он еженедельно устраивал «вторники» — открытые приёмные вечера для всех желающих. У этого художника было очень много друзей, ещё больше приятелей и знакомых. Иногда художников круга Юло Соостера объединяют под названием «группа Сретенского бульвара». Однако это объединение не имело чётких программных целей и представляло собой дружеский клуб, где участники свободно обменивались идеями и знаниями. Хотя случались и курьёзы — например, Юрий Нолев-Соболев вспоминает такую фразу, услышанную от Эрнста Неизвестного: «… у меня вчера был Брусиловский, принёс свои новые работы, а там в твоих [Нолева-Соболева] пейзажах соостеровские люди катают мои головы». Это подчёркивает не только творческое взаимодействие между художниками, но и сложные пути влияния уроженца Эстонии на представителей московской арт-сцены 1970-х годов.
Эрик Булатов. «Художник на пленэре». 1968 (фрагмент) © Фото: artguide.com
Интерес к исследованию взаимодействия картинной плоскости и изображённого на ней виртуального пространства среди художников 1970-х годов можно обнаружить у концептуалистов Олега Васильева и Эрика Булатова. Рассмотрим, например, картину Булатова «Художник на пленэре», герой которой помещён в воображаемом пространстве абстрактных форм. Перед ним находится уходящая в перспективное сокращение картина, при этом персонаж буквально входит в пространства пейзажа, опираясь скрещёнными руками на воду. Подобное помещение фрагмента реальности в абстрактном пространстве мы можем встретить у Юло Соостера в картине с лаконичным названием «Пейзаж».
Виктор Пивоваров. «Композиция с красным квадратом». 1974 (фрагмент) © Фото: ngprague.cz
Вообще, мотив отверстия в некое реальное или идеальное пространство, заслонённое и от художника, и от зрителя неким препятствием, можно встретить у многих представителей советского андеграунда. Екатерина Бобринская пишет, что «мотив „взгляда сквозь“, бесспорно, можно истолковать литературно и психологически, то есть увидеть в нём отражение советского комплекса изолированности, жажду вырваться из подполья, мечту о большой культуре. Но также — мечту об иной жизни, о скрытом „внутреннем мире“, Истинном». Такие образы можно встретить в работах Виктора Пивоварова, например в картинах «Композиция с красным квадратом», «Голова с открытым окном», или в альбомах Ильи Кабакова «Мучительный Суриков» и «Вшкафусидящий Примаков». Из таких редких, пусть и очень явных совпадений, нельзя сделать вывод о значительном воздействии художественных методов Юло Соостера на младших товарищей, однако они позволяют говорить о том, что поле московского концептуализма было сформировано в соседних мастерских на чердаке дома по адресу Сретенский бульвар, 6/1.
Богатое наследие Юло Соостера подверглось рассеянию. После преждевременной кончины художника наследники передали все находившиеся у них живописные работы Тартускому художественному музею. В Москве осталась лишь многообразная графика и несколько единичных картин, подаренных самим автором своим друзьям.
Юло Соостер. «Надо ли что-нибудь представлять себе, когда слушаешь музыку?» (иллюстрация к книге Д. Кабалевского «Про трёх китов и многое другое»), конец 1960-х © Фото: Аукционный дом VLADEY
Выставка в галерее «Веллум» не только напоминает о значимости Юло Соостера в истории отечественного неофициального искусства в советской России. Хотя она и носит камерный характер, собрав в своей экспозиции в основном графику, это событие подчёркивает необходимость возвращения к забытым именам и переосмыслению их места в культурной памяти, что особенно актуально в условиях современного искусства, где такие фигуры, как Соостер, могут вдохновлять новые поколения художников и зрителей.
