В Московском музее современного искусства завершилась выставка американского художника черкесского происхождения Зака Кахадо. В своих работах автор обращается к национальной эстетике, интерпретируя её в контексте современного искусства. Специально для DEL’ARTE Magazine об огне, земле, клинке и Кавказе с Заком Кахадо поговорил Евгений Наумов.
Ваше искусство связано с личными переживаниями, с историей вашей семьи и народа. Нужно ли быть погружённым во все эти темы зрителю, чтобы глубже воспринимать работы?
Я люблю, когда зрители видят в моих работах собственные истории. Для меня это очень важно. Ведь то, что я делаю, основывается на честности. Моё искусство искреннее, очень грубое и ясное. Я помню случаи в Москве, в Нальчике, во Владикавказе, когда молодые люди, которым нет и 25 лет, рассказывали, что видят в моих работах свою историю, образы своих родных и близких. Как-то ко мне подошла девушка и, указывая на мою работу, сказала: «Я вижу здесь своего дедушку». Для меня это стало интересным опытом, я понял, что могу через свою историю вести диалог с судьбами других людей, что я делаю что-то важное.
Зак Кахадо. «Дед, во мне есть часть тебя. Чужие земли, чужие войны». 2021 © Фото: Евгений Наумов
А как реагируют люди, которые не связаны своей историей с Кавказом?
Можно оставить Кавказ в стороне. Я стремлюсь к тому, чтобы мои произведения затрагивали каждого вне зависимости от его происхождения. Мои работы вызывали эмпатию у русских, у ирландцев, которые пришли на мою выставку в Москве. Мне очень важно следить за реакцией на мои проекты, и я часто общаюсь со зрителями. Один американец сказал: «Удивительно, как ты смог представить именно характер человека». Директор московского музея отметила, что мне удаётся найти точку универсальности, что делает моё искусство понятным каждому. Всё это подчёркивает, что я рассказываю историю не только людей с Кавказа. Да, у меня есть кавказские корни, но родился я в Нью-Йорке. Я из диаспоры, но моя семья уже несколько поколений живет в США. Погружаясь в исконную кавказскую культуру, я сам открывал новые горизонты и испытывал новые ощущения, я чувствовал обратную связь от культуры, с которой я изначально связан.
Для меня важно наладить диалог с кавказской культурой, откуда мои корни. Но мои работы позволяют выстраивать диалог с другими культурами, с людьми, которые имеют иные корни. Неважно, ты из Владикавказа, Москвы, Парижа, Токио, Йоханнесбурга, у тебя есть корни, а земля – это земля, это кровь, это наше существование, наш порыв. В конце концов, мы уйдём обратно в землю, хотим мы этого или нет. Я думаю, что мои работы воспринимаются в более общем контексте, чем исключительно напоминание о национальной истории.
Зак Кахадо. «И в самом конце». 2021 © Фото: Евгений Наумов
Самая ранняя работа на выставке в Москве относится к 2016 году. Вы уже тогда использовали в своих творческих материалах землю, огонь, грубые холсты?
Огонь я начал использовать ещё раньше – можно отсчитывать с 2009 года или даже с детства. Он меня привлекает по тематике, по контексту, по тяжести, по утончённости. Когда я учился в американской школе, я занимался в арт-классе, где нам преподавали классическое искусство и хендмейд. Здесь я любил работать с деревом, выжигать, обрабатывать с помощью огня. Всё это приносило настоящее удовольствие. Детские эксперименты до сих пор хранятся у меня дома.
Когда я начал работать профессионально, то снова обратился к огню. Мне нравятся его эстетика, запах, звук, сила и то, как это работает с другими художественными материалами. Про меня можно сказать «фанат огня». В детстве я порой видел сгоревшие чёрные дома и машины, и всё это выглядело как ландшафтная инсталляция, как современное искусство. Сильные впечатления, которые остались в моей памяти. Всё это как фильм про апокалипсис — совершенный деструктив, когда это одновременно красиво и агрессивно. Я хотел добавить в свои работы таких же ярких эмоций.
Зак Кахадо. «Ода матери». 2021 © Фото: Евгений Наумов
С землёй вы начали работать позднее?
Я начал пробовать работать с землёй в 2016 году. Мне понравилось. У меня получилось. Первый раз я показал эти работы в Москве, и был отличный фидбэк – работы хорошо покупали. Начал делать серию, но тогда не получилось сформировать всё в единую коллекцию, потому что работы начали раскупать. В какой-то момент я сказал «стоп», и примерно в это же время началась пандемия. В итоге у меня получилось сформировать серию для выставки.
Незадолго до пандемии я участвовал в Первой кавказской биеннале. Это был первый раз, когда я начал использовать не только землю, а добавил черкеску, что стало настоящим открытием. Соединение земли и национальной одежды, земли и национального инструмента — это уже была какая-то новая волна в моём искусстве: что-то современное, фольклорное, историческое, сосуществующее вместе.
Зак Кахадо. «Посланник Бога». 2021 © Фото: Евгений Наумов
Найденные объекты: мечи, инструменты, черкески, которые вы используете в своих работах, настоящие?
Да, всё – настоящее, функциональное, не декоративное, не сувенирное. Например, в одной моей работе есть столетний меч, который нашёл мой друг. Не установили, кому конкретно принадлежал этот клинок. Поэтому мой друг сказал: «Ты можешь дать мечу новую жизнь, более современную». И мы сделали для него новую рукоятку: я хотел представить что-то очевидно современное, но по старому эскизу, чтобы историческое сочеталось с сегодняшним днём.
Зак Кахадо. «Свидетельство о рождении. Автопортрет». 2022 © Фото: Евгений Наумов
Какие художники на вас повлияли?
Художников, которые оказали на меня сильное влияние, не было. Но, конечно, были те, кто вдохновлял. Немецкий художник Георг Базелиц делает потрясающие фигуративные работы. Интересно использует чёрный цвет американский экспрессионист Франц Клайн. Конечно, особое значение для меня имеет Ансельм Кифер. Великий художник. Я видел его живописные полотна и его работы с иной формой – разрушенные здания, поезд. Когда люди говорят про мои работы: «Есть что-то похожее на Ансельма Кифера», то я просто счастлив. Хочется им ответить: «Огромное спасибо!». В его творчестве есть не просто эстетика, а настоящая глубина.
Мне нравится, как работает мой брат, фотограф Джабах Кахадо. Он использует старые системы платиновой печати, которым уже больше века, и старые камеры. Очень тонкий процесс. Он покрывает снимки жидкой платиной. И мне очень интересно следить за его творческим развитием.
Зак Кахадо. Без названия. 2022 © Фото: Евгений Наумов
Почему вы обратились именно к искусству для рассказа истории вашего народа? Знаю, что вы работали над документальным фильмом.
В 1998-1999 году мы сделали большой документальный фильм. Его финансировал принц Али (Али бин Аль-Хусейн), сын бывшего короля Иордании Хусейна (Хусейн ибн Талал). Их семья имеет черкесские и кабардинские корни. Принц Али хотел сделать что-то для своей матери и предложил нам выпустить документальный фильм про разные диаспоры и современный Кавказ. Наш фильм показали по CNN 20 лет назад. В этой масштабной работе я принимал участие как продюсер, но это был проект целой команды. Но я хотел сделать что-то другое, что-то феноменальное, что сможет тронуть всех – современную художественную работу в контексте Кавказа, Северного Кавказа, Черкесии.
В XIX веке черкесы и кабардинцы серьёзно влияли на мировую культуру. Все русские классики писали про черкесов: Лермонтов, Пушкин, Толстой. Даже в Париже про них выходили публикации в Harper’s Bazaar, в Лондоне – в Illustrated News. У меня есть эти архивы 1830-1860 годов. И в один момент этот народ как будто бы исчез. Война – большая трагедия, большая травма. И как будто бы ничего не осталось от их искусства. Остались кинжал, шашки, одежда, какая-то эстетика. Поэтому для меня было очень важно транслировать своё искусство в черкесском контексте.
Зак Кахадо. «Состояние счастья II», «Марина, 100000-летний портрет». 2022 © Фото: Евгений Наумов
Наше современное искусство, которое представляют кавказские художники, очень разнопланово и увлекательно. Ранее было влияние исламского искусства, советского авангарда, европейского импрессионизма и так далее. Это внешнее. А наша эстетика была как будто бы распавшейся, как будто утерянной. Поэтому я хотел провести историческую черкесскую эстетику в современную. Для этого я обратился к современному искусству как к чему-то более личному. Прабабушка, отец, дедушка, люди, с которыми я жил, многое мне рассказывали, что меня формировало. Для меня самое главное в своей истории и своём творчестве – это оставаться честным.
