До 24 мая продлится выставка «Просыпайся! Ты вырос» в Abramova Gallery. Призыв, обозначенный в заглавии, звучит как попытка пробудить зрителя от грёз и фантазий и поразмышлять о состоянии перехода из детства во взрослый мир. О том, как возник неоинфантилизм в современном искусстве, и об инфантильности как проблеме современной культуры читателям DEL’ARTE Magazine рассказывает куратор проекта Елизавета Закураева.
Искусство всегда отражает реальность, но делает это не как зеркало, а скорее как призма, через которую можно разглядеть что-то невидимое на первый взгляд. Прежде цельное и неприметное становится многослойным, как преломлённый спектр света. Искусство фиксирует не только то, что происходит снаружи (в обществе, политике, культуре), но и то, что происходит внутри: в чувствах, страхах, эмоциях. И в этом смысле неоинфантильное искусство, или новый наив, оказывается куда точнее любой хроники.
Несколько лет назад петербургские кураторы ввели в обиход термин «неоинфантилизм» и провели серию выставок под этим названием, чтобы нащупать общее настроение среди молодых российских художников, зафиксировав в пространстве общие черты поколения. Тогда речь шла об интересе к классическим художественным медиа вроде живописи, графики и скульптуры, о сосредоточенности художников на себе и внутреннем мире, об отсутствии ярко выраженной политической позиции. Неоинфантилизм представлялся той комфортной зоной и защищённым пространством, где создаётся личная поэтика настоящего в условиях внешней турбулентности. С тех пор тренд на так называемое неоинфантильное искусство не только не исчез, но расширился несколькими векторами.
Эстетика нового наива выросла из запроса на простоту, искренность и право быть неидеальным, в том числе для самого искусства. Непосредственность, с которой художники подходят к созданию мифологического мира (альтернативных реальностей и сказочных существ), — это выражение внутренней свободы, отказа от давления художественных канонов и ожиданий зрителя, а также стремление вернуть искусству личное, интуитивное измерение, как будто утраченное ранее.
Это включает обращение и к новым неконвенциональным медиумам, например керамике, которая, считаясь более доступной как для покупки, так и для создания в силу утилитарной природы, завоевала арт-сцену в последние пять лет. Одной из примет неоинфантилистской оптики становится не столько возврат к «детской» образности, сколько стремление к медленному, ручному, процессуальному — как способу сопротивления рваному ритму современной культуры. Художники всё чаще выбирают не концептуально насыщенные формы, а длительные, телесные, почти медитативные техники: лепку, ткачество, керамику, роспись, ручную графику. При этом декоративно-прикладное искусство, вчера ещё условно маргинализированное или воспринимавшееся как вспомогательное, приобретает статус самостоятельного художественного языка.
Диптих Нины Поляковой. «Папин лес, мамин сад», 2024 © Фото: Abramova Gallery, Глеб Широков
Тональность общественной жизни — это интеллектуальная почва, которая дала толчок появлению направления, при этом не утратив своего влияния на художественные исследования и способы чувствования и обретя новые источники нестабильности и уязвимости.
Неоинфантилизм — это не использование образов детства или создание символических рамок, присущих особому типу инфантильного восприятия мира. Это особое нарративное поле, новая система перцепции мира, при которой работа над определёнными темами, представляющими социальную значимость, уже не так необходима для легитимации художника как полноправного актора арт-сцены. Возможность быть непосредственным, искренним с помощью дистанцирования от мутирующей окружающей среды — то, что наконец стало возможным в эпоху метамодерна, насколько бы эта культурная парадигма ни была спорной. Инфантильность времени, фиксируемая в образах, манере и выборе сюжетов, становится не слабостью, а способом выживания и адаптации. Это не художественный эскапизм или эзопов язык, а новая форма разговора с реальностью — через иронию, фантазию, наивность и созерцательность. Неоинфантилизм в таком ключе перестаёт быть просто эстетическим жестом: он становится оптикой, в которой художник может позволить себе сомневаться, теряться, зависать в процессе и тем самым честно фиксировать текущее состояние культуры и себя в ней.
Сейчас неоинфантилизм вышел на новый виток: от эскапирующих сюрреалистичных композиций, сказочных сюжетов, уютных бытовых сцен, фантазийных существ до репрезентации взросления, хрупкости и уязвимости переходного состояния, когда повзрослеть и принять ответственность всё-таки необходимо.
Витающий в воздухе сдвиг фиксируется сразу несколькими выставочными проектами схожей тематики в России в 2025 году (онлайн-выставка «Глаз — не ныряльщик» бренда Avgvst, «(Не)Детский мир» в Larisa Depershmidt gallery).
Общий вид экспозиции «Просыпайся! Ты вырос» © Фото: Abramova Gallery, Глеб Широков
Многослойная структура проекта «Просыпайся! Ты вырос» в Abramova Gallery демонстрирует не только личный опыт девяти художников и переживание перехода каждым из них, но и взросление самого метода: пастельная колористика, лёгкие мазки, поле образов, граничащее с абстрактной композицией у Нины Поляковой и Каролины Росляк, переходят в отточенную, детализированную и академическую живопись Анастасии Криулиной и скульптурные сцены Веры Латышевой. Образы коллективной памяти, выраженные в тёплых полотнах Александры Бурмистровой, с характерной графической манерой исполнения обращают внимание на отсутствие черт лица — как будто образ тёплого детского воспоминания стёрся и не даётся чувствам до конца.
Работы Каролины Росляк © Фото: Abramova Gallery, Глеб Широков
Работы Никиты Лучинина, представленные в выставочном проекте, — это живописная фиксация состояния зависания, в котором взрослость воспринимается как внешняя необходимость, но не внутренняя готовность. Его живопись улавливает уязвимость и потерянность момента, когда время требует зрелости, но душа остаётся в пограничном режиме ожидания. Лера Лыба в реалистичной манере обращается к детству как к месту силы: её герои — не фантазийные образы, а тщательно выстроенные сцены, в которых память наделена весом и телесностью. Живопись Екатерины Колосовской строится на острых переживаниях изменившейся реальности: праздничный образ приобретает оттенок тревоги, когда то, что прежде приносило радость, начинает восприниматься как источник беспокойства. В этом контексте художественные практики авторов демонстрируют попытку вернуться из мира грёз и фантазий в реальность — с её распадающимися смыслами, эмоциональной нестабильностью и попытками выстроить новую идентичность. Вопреки этим сомнениям, в работе Алисы Деточкиной чувствуется спокойная уверенность: взросление — не тупик, а часть цикла, который является ключом к построению внутреннего стержня. Вместе их работы показывают, что художники используют язык инфантильности не как маску, а как рабочий инструмент эмоционального высказывания.
Работы Веры Латышевой из серии «Безопасное место», 2025 © Фото: Abramova Gallery, Глеб Широков
Этот язык становится способом артикулировать сложные внутренние процессы, связанные со взрослением, уязвимостью и необходимостью перемен. Сдвиг от наивных образов к более зрелому взгляду на переходное состояние говорит о расширении выразительных возможностей языка нового поколения художников — тех, кто больше не боится говорить о настоящем в терминах личного. Это взгляд вглубь, где граница между автором и зрителем становится проницаемой, а само произведение — не точкой, а переходом.
