До российского проката добралась новая работа Дэвида Кроненберга, отца-основателя жанра боди-хоррора. Впервые «Саван» был показан в рамках основной конкурсной программы Каннского кинофестиваля в прошлом году. Несмотря на то что жюри смотра оставило ленту без наград, профессиональная пресса не обделила её вниманием. Так, редакция журнала IndieWire поместила картину на 39-е место в своём нашумевшем списке лучших фильмов десятилетия. Специально для DEL’ARTE Magazine кинокритик Никита Маргаев рассказывает о том, как признанный мастер ужасов по-новому осмысливает любовь, смерть и международное напряжение.
Пожилой предприниматель Карш (Венсан Кассель) ворвался на рынок похоронных услуг со своим новаторским изобретением, которое транслирует 3D-изображение из гроба усопшего в прямом эфире. Он сам уже четыре года не может оправиться от смерти супруги (Дайан Крюгер) и регулярно навещает её, даже находясь на свидании с другими женщинами. Друзей у мужчины почти нет, поэтому разговаривает он в основном с виртуальным помощником по имени Ханни. Иногда Карш заглядывает за утешением и советом к свояченице Терри (Дайан Крюгер), работающей грумером для собак. Обнаружив на костях возлюбленной небольшие наросты, коих прежде там не было, бизнесмен инициирует расследование, в ходе которого выходит на след шпионской группировки. В это же время одно из его кладбищ подвергается атаке вандалов, что окончательно убеждает его в существовании заговора. Ему не остаётся ничего иного, кроме как обратиться за помощью к айтишнику Мори (Гай Пирс), дабы распутать это сложное дело.
Венсан Кассель и Гай Пирс в фильме «Саван» © Фото: кинопрокатная компания «Наше кино»
На целых два десятилетия Дэвид Кроненберг отмежевался от направления, к популяризации или даже созданию которого он приложил руку в далёких 1970-х. Далеко не все вылазки на территории других жанров, предпринятые режиссёром в XXI веке, можно назвать удачными. За то время, пока канадец блуждал в потёмках, между делом препарируя Уолл-стрит («Метрополис») и Голливуд («Звёздная карта»), нишу заняли последователи и ученики, выросшие на его работах. В 2022 году он вернулся к родным пенатам боди-хоррора с картиной «Преступления будущего». Концептуальная драма о природе творчества, биоинженерии и рождении «нового человека» если чем-то и пугала, так это своей всепроникающей и, надо полагать, преднамеренной безжизненностью. Главный амбассадор телесности в мире кино, по сути, расписался в том, что он устал от хирургических операций под улюлюканье арт-богемы. У кого-то могло создаться впечатление, что художник, поставив жирную точку в своей фильмографии, собрался уйти на покой. Но не тут-то было: спустя два года Дэвид вернулся с не менее личной и, вопреки заявленной теме, куда более живой работой.
В год, когда Кроненберг представлял свой фильм в Каннах, всё внимание, которое было уготовано ему, досталось «Субстанции», что иронично, ведь Корали Фаржа позаимствовала многие визуальные образы как раз у ветерана жанра. Справедливости ради, у канадца навряд ли получилось бы разделить зрительский успех его французской коллеги. Пускай «Саван» не до такой степени претенциозен, как «Преступления будущего», он всё равно тяготеет к артхаусу. Впрочем, на сей раз автор отказался от высокопарных комментариев о творческом наследии и выдал довольно приземлённую (во всех смыслах) историю о вдовце, одержимом своей женой даже после смерти последней. Нетрудно распознать в персонаже Венсана Касселя с его зачёсанными назад седыми волосами самого Дэвида, чья супруга Каролин Зэйфман скончалась от рака восемь лет назад.
Венсан Кассель в фильме «Саван» © Фото: кинопрокатная компания «Наше кино»
Мэтр твёрд в своём атеизме и, несмотря на преклонный возраст, не желает ударяться в размышления о загробной жизни. Смерть у Кроненберга лишена религиозной подоплёки и представляет собой свершившийся факт, финальную точку бытия, за которой последуют гниение и минерализация останков, а не воскрешение или реинкарнация души. Казалось бы, с таким сугубо прозаическим взглядом на мир практически невозможно снять кино о горечи утраты и вечной безусловной любви. Как пережить потерю близкого человека, если не веришь в то, что тот сейчас в лучшем из миров? Карш, списанный режиссёром с самого себя, находит весьма нетривиальный способ бороться со скорбью. По-хорошему, главного героя следовало бы определить в специальное медицинское учреждение, однако Кроненберг не спешит клеймить того душевнобольным. Да и вообще он учит зрителей тому, что нет универсальных приёмов, как нужно справляться с болью.
Правда, если ваша жизненная философия сильно расходится с идеями фильма, понять и, главное, принять к сведению напутствие от Дэвида вы, скорее всего, не сможете. «Саван» — это всё-таки кино, где пожилой мужчина в динамике отслеживает то, как разлагается труп его жены, что по понятным причинам не вписывается в привычные нормы морали и этики. Впрочем, провокатор Кроненберг никогда не выступал в роли морального камертона для аудитории своих картин. Карш не бальзамирует тело любимой и не воздвигает вокруг него мавзолей как раз потому, что это добавило бы ненужной сакральности посещению этого места. К тому же при помощи специального приложения он может выводить изображение из гроба на экран смартфона, находясь вдали от захоронения. Во многом из-за такого почти что исследовательского подхода изобретателя центры GraveTech напоминают не кладбища, а «фермы трупов» при институтах антропологии и криминалистики. В США, Австралии и Канаде в последние годы набирает популярность практика завещания собственных тел научным учреждениям. В других странах эта деятельность пока ещё находится под запретом и считается крайне неэтичной по отношению к усопшим.
Кадр из фильма «Саван» © Фото: кинопрокатная компания «Наше кино»
Но Кроненберг не был бы Кроненбергом, если бы снял фильм только лишь о том, что смерть не преграда для большой (и очень странной) любви. После нападения на кладбище история делает резкий разворот, и личная драма с налётом футуризма трансформируется в ироничный триллер о русско-китайском следе и вездесущем искусственном интеллекте. Режиссёр души не чает в забавных теориях заговора, в чём он регулярно признаётся во всевозможных интервью. Вот и «Саван» по мере приближения к финалу превращается в экранизацию сразу нескольких таких теорий в духе новой волны шпиономании. Дэвид с нескрываемым ехидством посмеивается над параноиками-закулисоведами, показывая одного из конспирологов жалким посмешищем. Правда, под конец режиссёр подвешивает в воздухе слишком много вопросов, чтобы вся ахинея, изрекаемая этим персонажем, так и оставалась просто ахинеей. В третьем акте зрители рискуют увязнуть в хитросплетениях сюжета, из-за чего могут потерять из виду главную мысль картины. С другой стороны, так сразу и не скажешь, какая в «Саване» главная мысль и есть ли она там. Кроненберг не из тех творцов, кому нравится водить за ручку приобщившихся к его искусству людей, показывая, где истина, а где ложь. И это прекрасно: заставлять думать вместо того, чтобы давать готовые ответы, как умный помощник главного героя!
