17 февраля в прокат выходит «Камон Камон» (16+) режиссера Майка Миллса – фильм о внезапном путешествии дяди и девятилетнего племянника по городам Америки и о сопутствующих сложностях коммуникации. Специально для DEL’ARTE Magazine Роман Черкасов рассказывает об этой красивой и поэтичной картине с первой за два года ролью Хоакина Феникса (предыдущая была аж в «Джокере»).
Меланхоличный радиожурналист Джонни (Хоакин Феникс) ездит по городам Америки с проектом: интервьюирует детей и подростков об их жизни и о том, как они видят будущее. Однажды что-то заставляет его набрать телефонный номер сестры (Габи Хоффман), с которой они не разговаривали с тех пор, как умерла мама. Той надо срочно уехать, чтобы позаботиться о бывшем муже-музыканте (Скут МакНэри), у которого обострилось психическое расстройство, ей не с кем оставить девятилетнего сына Джесси (Вуди Норман), и Джонни предлагает свою помощь. Едва знакомые дядя и племянник проведут несколько дней в Лос-Анджелесе, затем махнут в Нью-Йорк, потом в Новый Орлеан.
Сделанное в пижонском монохроме почти бессюжетное повествование о двух незнакомцах, старом и малом, вместе болтающихся по стране, – конечно, это «Алиса в городах» Вендерса. Та же сюжетно-повествовательная модель и почти та же, в общем, история, но рассказанная на новый лад и пропущенная через личный биографический опыт режиссера Майка Миллса.
Хоакин Феникс в роли Джонни в фильме «Камон Камон»
В 2012 году у него и его жены, инди-режиссера Миранды Джулай, родился ребенок, ровесник Джесси, и Миллс в своей картине рефлексирует над важным для него опытом отцовства. Режиссер желает ослабить онтологическую границу между вымышленным сюжетом и лежащей за ним реальной действительностью и для этого включает в картину элементы документалистики: дети, которых по работе опрашивает Джонни, – это самые настоящие дети, которым объяснили, что они снимаются в кино, и попросили рассказать, что они думают о себе и о мире. Подлинные, несыгранные дети честно делятся своим сокровенным, играющий альтер эго автора Хоакин Феникс озвучивает мысли и наблюдения Миллса – режиссер хочет, чтобы, несмотря на игровую природу его картины, реальность изъяснялась через нее с максимально возможной непосредственностью.
Эту же цель преследует и черно-белое изображение, которое в современной кинокультуре парадоксальным образом является маркером двух, по большому счету, противоположных творческих интенций: документальной, показывающей реальность, «как она есть», и эстетской, сублимирующей действительность и изображающей ее в радикально преображенном виде. В пространстве между этими полюсами Миллс выстраивает свое художественное высказывание, одновременно и фиксируя «сырое» течение жизни, и поэтизируя его (отметим здесь отличную работу оператора Робби Райана, снимавшего «Историю о супружестве» Баумбаха и «Фаворитку» Лантимоса).
И еще черно-белое изображение приглушает, нейтрализует яркие краски окружающего мира и помогает зрителю вслед за героями сосредоточиться на звуках. У Вендерса главный герой апатично щелкал полароиды, у Миллса он радиожурналист, чья работа – слушать. Будучи сыном музыканта, Джесси тоже неравнодушен к звукам, любит и умеет слушать музыку. Ему понравится дядина звукозаписывающая аппаратура, он будет много гулять с микрофоном и в наушниках, вслушиваясь в звуки, в которые прежде не вслушивался, и открывая для себя мир с новой стороны.
Кадр из фильма «Камон Камон»
Проводя время вместе и пытаясь наощупь наладить контакт, чуткие к голосам окружающего мира герои будут впервые в жизни учиться слушать еще и самих себя. Джонни всегда интервьюировал других; племянник же сходу превратит его в интервьюируемого. Начнет задавать вопросы – с детской беспощадностью и взрослой проницательностью: «почему вы не общаетесь с мамой?», «почему ты одинок?». И герой будет вынужден отвечать, мальчику и самому себе, с непривычки неуверенно внимая собственному голосу. Со своей стороны, Джонни тоже станет учить юного родственника прислушиваться к себе, чтобы, когда надо, суметь громко прокричать волшебные слова «Я не в порядке!»
Миллс организует свою картину как повествование импрессионистское, то есть такое, где важны не столько изображаемые явления, сколько, часто мимолетные, впечатления и эмоциональные отклики, которые они вызывают. Впрочем, он не дает сформироваться импрессионистскому образу, немедленно эксплицируя его содержание и принося его в жертву священному для современных городских невротиков стремлению к осознанности: все впечатления каталогизируются и прямым текстом проговариваются героем с терапевтическими целями – в его аудиодневниках и в телефонных разговорах с сестрой. Миллс будто пишет стихотворение и сам же объясняет каждую строчку. Создает нечто среднее между лирическим киноэссе, исповедальным нарративом о своем отцовстве (весьма кокетливом, как и большинство исповедей) и учебным пособием «Как быть хорошим родителем».
Кадр из фильма «Камон Камон»
Поэтизация повседневности всегда означает, что повседневность не равна себе. Что за ее внешним планом, за её хорошо знакомым ликом есть нечто иное, трудноуловимое – то, что и требуется схватить и передать поэтическими средствами, потому что по-другому не получится. Поэтически изображая несколько дней, проведенных вместе дядей и племянником, Миллс, кажется, хочет схватить и передать тот очевидный факт, что ребенок – тоже человек, со своими страхами и капризами, мыслями и желаниями. Это открытие повергает его в возвышенный трепет и бесконечное удивление, так что ему остается только разводить руками и робко бормотать извинения. Герой Феникса извиняется, когда говорит что-то не то; извиняется, когда делает что-то не то; извиняется просто так, по инерции – кажется, эта священная робость и оказывается тем сокровенным содержанием, что режиссер сообщает нам через поэтические образы своей картины.
«Айм сорри, айм со сорри», – шелестит под ногами листва. «Айм сорри, айм со сорри», – шумят волны. «Айм сорри, айм со сорри», – откликается эхом зритель. Для интроверта Джонни, который впервые оказался один на один с девятилетним мальчуганом, такая реакция вполне понятна. Но для режиссера Миллса, который уже девять лет растит своего ребенка, – все-таки немного странна.
