В День космонавтики специально для DEL’ARTE Magazine Роман Черкасов рассказывает, в чем специфика современных фильмов про космос и чем они отличаются от сделанных в прошлом веке.
Впервые космический полет показал на экране Жорж Мельес – в 1902 году, вскоре после изобретения кинематографа, в фильме “Путешествие на Луну”. Капсулу с астронавтами там выстреливают из огромной пушки, а на Луне путешественников ожидают разные диковинные чудеса, вроде превращающихся в грибы зонтиков и испаряющихся на глазах у зрителя аборигенов. Мельес изображает полет за пределы Земли как грезу – далекую и яркую (не только в переносном, но и в прямом смысле: черно-белый фильм был вручную раскрашен самыми психоделическими красками), как нечто, принадлежащее скорее мечте, чем реальности.
Этот элемент утопии является определяющим для большинства фильмов о космосе, снятых в первые 50 лет существования кинематографа: не только для откровенно фантасмагоричных “Аэлиты” Якова Протазанова и советского мультфильма “Межпланетная революция” (оба – 1924 года), но и для вполне реалистичной “Женщины на Луне” Фрица Ланга (1929) и созданной при участии Циолковского эпохальной сай-фай картины “Космический рейс” (1935) Василия Журавлева.
После Второй мировой войны человечество начинает делать реальные шаги по освоению космического пространства, и кинематограф реагирует на это. Космос становится ближе, он всё чаще появляется в кино, постепенно перестает быть утопией, всё больше обретает черты осязаемой реальности. Для киновоображения второй половины 20 века космос – это огромное пространство неизведанного, где может произойти что угодно, пространство приключений, требующее героизма и готовности к чуду. Из темной бездны, окружающей нашу планету, периодически грозит какая-нибудь опасность, и необходима отвага, чтобы ее нейтрализовать (“Армагеддон”, 1997; “Космические ковбои”, 2000). И, конечно, эта бездна густо населена. Оттуда постоянно то лезет какая-то гадость (“Вторжение похитителей тел”, 1956; “Чужой”, 1979), то под разными предлогами дают о себе знать высокоразвитые цивилизации (“День, когда Земля остановилась”, 1951; “Близкие контакты третьей степени”, 1977; “Контакт”, 1997), то прилетит Дэвид Боуи (“Человек, который упал на Землю”, 1976) или какая другая милота (“Инопланетянин”, 1982).
За это время интерес кинематографистов и зрителей к космосу то усиливался, то затухал, и сам жанр космического фильма пережил несколько расцветов и упадков, но в последнее десятилетие у него неожиданно случился настоящий ренессанс. Космическая тема в кино вновь актуальна, вот только мир изменился, а вместе с ним и отношение к космосу. Если еще в середине 20 века предположения о существовании жизни на Марсе казались реалистичными, сейчас мы знаем, что на ближайших к нам планетах, скорее всего, никто и ничто не живет. Знаем, что внеземная жизнь, если она где и есть, штука довольно редкая и обнаружить ее непросто, не говоря уже о развитых формах жизни и инопланетных цивилизациях. Знаем, что космические путешествия за пределы Солнечной системы требуют таких технологических, энергетических и экономических мощностей, которыми человечество не располагает и не известно, будет ли когда располагать. Мы уже 40 лет не можем долететь до Марса и давно забросили полеты на Луну. В общем-то, мы вообще не летаем в космос – только на околоземную орбиту, до Международной космической станции и обратно. Да и МКС съедает столько денег, что признана самым дорогостоящим проектом за всю историю человечества, и за эту дороговизну ее часто критикуют: зачем вообще куда-то летать, тратить ресурсы, когда и здесь, на Земле, много нерешенных проблем. Романтический пафос освоения космоса сменился торжеством здравого расчета и легкой апатией.
Соответственно меняется и изображение космоса в кино. Приключенческая героика уступает место ощущению усталости и рутины. В “Гравитации” Альфонсо Куарона только персонаж Джорджа Клуни – представитель предыдущего поколения астронавтов – наслаждается космосом, любуется им, уже заранее по нему ностальгируя (это его последний полет), и своей болтливой восторженностью как будто капельку раздражает коллег, для которых пребывание на орбитальной станции – просто работа. В недавнем “К звёздам” Джеймса Грея человечество привычно обитает в хорошо освоенном ближнем космосе: рутинная работа в стратосфере, рутинные лоукостеры на Луну, и даже лунные разбойники становятся такой же скучной обыденностью, какой в современном мире являются, например, сомалийские пираты. Единственный романтик в фильме – отец главного героя (опять же человек старшего поколения), который улетел к пределам Солнечной системы и превратился там то ли в конрадовско-копполовского Курца, то ли просто в выжившего из ума немощного старика.
Инопланетяне сохраняются, преимущественно, в комедиях и продолжениях старых популярных франшиз, а преобладающим в кино становится представление об одиночестве человечества во Вселенной. Еще Тарковский в “Солярисе” отождествил космос с внутренней жизнью человека, и в современном кино бескрайняя мертвая пустота вокруг становится постоянной и сильнодействующей метафорой одиночества. Кто может быть более одинок, чем человек, потерявшийся в открытом космосе (“Гравитация”), живущий в одиночестве на Луне (“Луна 2112”), забытый на Марсе (“Марсианин”), или чем не вовремя проснувшиеся пассажиры межпланетного лайнера (“Пассажиры”)?
Одиночество – один из главных мотивов и “Интерстеллара”, и “Аполлона 18”. Все главные фильмы о космосе последних лет – так или иначе об этом, и даже биографический фильм о Ниле Армстронге “Человек на Луне” рассказывает не только историю полета на Луну, но и, прежде всего, историю бесконечно одинокого человека с непроницаемым и никогда не улыбающимся лицом (любопытно, что самым неприятным персонажем в этом фильме показан напарник Армстронга астронавт-весельчак Базз Олдрин, и только на том основании, что он слишком часто улыбается). Печаль и меланхолия – с ними в современном киновоображении неразрывно связана космическая тема.
И постоянным мотивом звучит вопрос: а стоит ли куда-то летать и не лучше ли остаться дома? В “Интерстелларе” герой летит, чтобы спасти человечество, но и здесь настойчиво задается вопрос о правильности сделанного выбора. И если логикой сюжета Нолан отвечает, что выбор сделан верно, то эмоциональный тон фильма кричит об обратном. Со спокойным сердцем и ровным пульсом в кромешную пустоту летят лишь те, кто и так уже не здесь, а в пустоте, и для кого полет в безмолвную ледяную неизвестность означает лишь приведение своего пространственного положения в соответствие со своей внутренней реальностью – именно таких людей играют Брэд Питт в “К звездам” и Райан Гослинг в “Человеке на Луне”. Остальным приходится храбриться, подбадривая себя старой танцевальной музыкой (“Марсианин”) или милыми чудачествами (“Пассажиры”), иначе вынести давление пустоты будет просто невозможно.
Возможно, этим и объясняется неожиданная актуальность космической темы в нашу не очень космическую эпоху – тем, что новые фильмы о космосе на самом деле не о космосе, а о человеке. Бесконечная молчаливая Вселенная здесь – лишь метафорический образ человеческого одиночества, потерянности и бесприютности. И, если подумать, более реалистичного и убедительного образа, наверное, и не найти.
