Музыкальный обозреватель Александра Копелян специально для DEL’ARTE Magazine пообщалась с основателем ансамбля Moscow Percussion Ensemble и участником оркестра musicAeterna Андреем Волосовским в преддверии его сольного концерта для маримбы Opening… Music for Pieces of Wood, который состоится 7 сентября на малой площадке концертного зала Зарядье.
Что это за проект Moscow Percussion Ensemble, с которым вы будете выступать в Зарядье 7 сентября?
Наш первый концерт состоялся в январе. Состав коллектива, скажем так, непостоянный. Вначале это были мои коллеги из Российского национального молодежного оркестра – нового проекта Московской филармонии, который существует уже несколько лет. Там собралась очень классная группа ударных. Сейчас они уезжают на гастроли, поэтому Moscow Percussion Ensemble выступит в другом составе: на этот раз будут играть мои коллеги по консерватории, тоже отличные ребята.
Что играли в январе?
Это была та же самая программа, которую посетители смогут послушать 7 сентября в «Зарядье». Зимой мы играли на площадке Simple Music на Хлебозаводе. Тогда мы протестировали этот репертуар впервые, и это был успех. Многие просили его повторить, и вот сейчас будет концерт на малой сцене зала в «Зарядье». Для меня это знаковая площадка, так как до этого я играл там только с musicAeterna.
Как там дела с акустикой, сильно ли звук отличается от залов той же консерватории?
В большом зале все звучит очень хорошо, в том числе ударные. Есть возможность трансформировать пространство − поднять партер, выстроить необычную сцену, «срежиссировать» ее, что для современной музыки очень важно.
Как подбирается программа концертов Moscow Percussion Ensemble?
Так как коллектив новый, выбирая репертуар для сентябрьского концерта, я исходил из того, что было бы интересно слушателям. Все же заявленные инструменты − сочетание маримбы и виолончели − не совсем привычные, и не так часто можно это услышать. Поэтому можно сказать, что это «популярная музыка для ударных». В программе есть проверенные пьесы − например, Стива Райха, это уже такая классика. Самый эмоционально «громкий» номер − первая и вторая части Trio per Uno для трех перкуссионистов от композитора Небойши Живковича. Его произведения также легки для восприятия. Можно сказать, что это программа для всех. При этом мне всегда хочется, чтобы в концерте была какая-то идея, выстроенная эмоциональная «линия» − где-то всплеск эмоций, где-то успокоение.
А если бы наоборот выбирали что-то более сложное − что бы это было?
Я бы поиграл Кейджа, например. Если все сложится удачно, то в будущем хотелось бы сделать отдельную программу, целый концерт, посвященный конкретному композитору.
Фото предоставлено автором
Как начиналась ваша история с маримбой, чем привлекает этот инструмент?
В консерваториях и музыкальных академиях всегда преподавали игру на этом инструменте, но обучение − по крайней мере, в тот период, когда учился я, − было довольно поверхностным. Не знаю, как сейчас. Инструмент считался проходным, а мне было интересно разобраться в нем и понять, как правильно играть. Наш факультет назывался оркестровым, и больше времени уделялось другим типовым инструментам − малому барабану, литаврам, ксилофону. И вот однажды мой коллега-музыкант Петр Главатских познакомил меня с педагогом из Германии Клаусом Тресселтом, профессором Штутгартской высшей школы музыки (Hochschule für Musik und Darstellende Kunst Stuttgart − Прим. ред.). Я поехал к нему, мы позанимались пару дней, и он предложил мне продолжить обучение. В итоге я оттачивал свое мастерство уже в стенах школы.
Я начал заниматься и интересоваться маримбой более глубоко именно когда приехал в Германию в 2009 году. Многих манил этот инструмент. Как по мне, он интереснее, чем ксилофон. Кому-то нравятся виброфоны, а мне ближе маримба. При поступлении в аспирантуру я даже писал работу об истории этого инструмента. Мы с ансамблем Моисеева тогда были на гастролях в Северной Корее − каждый год летом ансамбль ездил туда. Ким Чен Ир любил русское искусство, нашу народную музыку, танцы и фольклор, поэтому нас приглашали. Каждый раз мы проводили там почти месяц − признаться, это было очень здорово. Это абсолютно закрытая страна, очень необычная, такой себе камбэк в Советский Союз. Но с каждым годом они все больше и больше развивались − я думаю, сейчас там вообще прекрасно. Ну, природа там точно красивая. И весьма образованные люди − начиная от водителя автобуса и заканчивая представителями высших чинов. Вообще, это был такой очень экзотический опыт. Сам туда не попадешь, а в таком формате было очень даже интересно. У них тогда не было своего интернета, и мне приходилось через отель писать в Москву: там было специальное отделение для этих целей, откуда можно воспользоваться почтой, но при этом в интернет выйти было нельзя.
Расскажите о своих музыкальных вкусах.
Сейчас невольно приходится слушать то, что слушают дети. Мы им не запрещаем слушать то, что они хотят. При этом включаем классику, оперные арии, джаз, всевозможную поп-музыку хорошего качества, вроде Джастина Тимберлейка и Ивана Дорна. И записи musicAeterna тоже включаем. Что-то просят дать послушать повторно.
У них есть интерес и способности к занятиям музыкой?
С этого года дочери пойдут заниматься музыкой в школу Игумнова на Покровке. Старшая хочет петь – пойдет на сольно-академическое пение, а младшая хочет играть на фортепиано − это одно из ее желаний, у нее много интересов по жизни. Очень разносторонняя девочка, хочет, как мама, танцевать в ансамбле Моисеева и играть в теннис.
Фото предоставлено автором
Что касается вашего творческого пути − с чего все начиналось и куда хочется двигаться дальше?
Моя бабушка настаивала на том, чтобы я научился играть на музыкальном инструменте. В то время она жила в Виннице и работала фотолаборантом в Доме офицеров. Во время войны она тоже занималась фотографией: на бомбардировщиках устанавливали фотокамеры, и они снимали все объекты, по которым пускали снаряды, а она проявляла пленку и работала с этими кадрами. Так вот, видимо, единственным музыкальным инструментом в винницком Доме офицеров как раз и был аккордеон. Я проводил все лето у бабушки, и там была одна прекрасная женщина, не помню, как ее звали, − и она со мной занималась, преподавала игру. Когда я приехал в Москву, меня отдали в музыкальную школу − тоже на аккордеон. Напротив моего класса по аккордеону был класс ударных, и мне сразу захотелось туда. Под конец учебного года я пришел, меня послушали и согласились взять еще и в класс ударных. Так я играл на двух инструментах года четыре, но потом решили, что пора распрощаться с аккордеоном, − и я продолжил занятия только на ударных. Мне вообще всегда везло с педагогами. Была Мерзляковка − училище при консерватории, потом консерватория и аспирантура. Параллельно с аспирантурой учился в Штутгарте.
Есть ли у вас любимый современный академический композитор?
Мне близки те, с кем я работаю в рамках оркестра musicAeterna. Например, Алексей Ретинский. Его музыка не авангардная и понятная. Я очень жду от него чего-то для ударных. У него уже есть одна пьеса или концерт, который должен был прозвучать на фестивале Владимира Юровского, но из-за пандемии это не произошло. Но было бы очень интересно послушать. Вообще интересно услышать, как пишут молодые композиторы для мультиперкуссии, барабанов.
Могли бы рассказать о проекте с Лилией Бурдинской «Леда и лебедь»: как происходит это сотрудничество и что вдохновляет на его звуковую составляющую?
Проект обещает быть интересным. Сейчас он из стадии обсуждения на словах перешел на бумагу. Есть концепция, есть понятие о том, кто будет участвовать, и какие там будут действующие лица. Из музыки там будет перкуссия, маримба, сейчас подбираем произведения, которые будут звучать саундтреком. Есть сюжет, и я предлагаю свои варианты: как я себе это вижу. Мы решили, что лучше я сначала пришлю свои идеи, а потом Лилия выберет. Как она выразилась, она включает подобранный мной плейлист и «смотрит кино» − то есть представляет себе, что будет происходить на сцене, визуализирует, сочиняет какие-то образы. Какая-то музыка ложится на сюжет, какая-то − нет.
Наше с ней знакомство также связано с оркестром musicAeterna. Теодор Курентзис пригласил ее танцевать на концерте в парке «Зарядье» под пьесу для ударных Ксенакиса − Rebonds B.
Я всегда хотел сделать какой-то проект с танцами, с современной хореографией. И вот тогда решил с ней обсудить эту идею. Мы легко нашли общий язык. Долго обсуждали разные истории и в итоге пришли к теме «Леда и лебедь», которую уже затрагивали многие деятели искусства. Считаю, это будет бомба. Но мне бы не хотелось спешить с этим проектом − мы должны выносить его также, как ребенка. Чтобы это было что-то уникальное и необычное.
Какой опыт дало участие в musicAeterna?
Я стал лучше понимать музыку. Это опять же к Теодору − работа с ним к этому привела. Он гениальный музыкант, потрясающий дирижер. Он гениален в том, как доносит свои мысли, работает над музыкой, на какие детали обращает внимание. Есть такие вещи, которые я раньше не слышал и не распознавал, а теперь слышу − потому что он их выделяет. Незначительные детали переходят на первый план и по-другому раскрываются в музыке. Он − своеобразный «диджей» оркестра. Написанную музыку пишет заново, если можно так выразиться. Для меня это большая удача − оказаться в коллективе. Теодор очень любит ударные, для него это не проходной инструмент, а полноценный голос в оркестре. То есть нам всегда хватает внимания, всегда есть как себя показать. Да и потом, само имя, то, что ты работаешь в этом коллективе, тоже добавляет ответственности, солидности. Ведь многие знают его как одного из лучших в мире.
