В прокат выходит фильм «Разжимая кулаки» (12+) Киры Коваленко – победитель программы «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля 2021 года. Специально для DEL’ARTE Magazine Роман Черкасов рассказывает об этой работе многообещающего молодого режиссера, которой в Каннах аплодировали стоя.
Девушка Ада (Милана Агузарова) живет с отцом (Алик Караев) и младшим братом в маленьком городке в Северной Осетии. У Ады проблемы со здоровьем, из-за которых ей приходится носить подгузники и жить в постоянном страхе, что кто-то из посторонних об этом узнает. Надо ехать в большой город и ложиться на операцию, причем как можно скорее, иначе выйдут все сроки и Ада навсегда останется такой, однако отец почему-то против. Убежденный, что толку от хирургического вмешательства не будет и пусть лучше все остается как есть, он жестко контролирует жизнь Ады и ее младшего брата, прячет их паспорта и не выдает ключей от квартиры («чтобы не шастали»). Единственный, кто может противостоять деспотизму отца, – живущий в Ростове старший брат Аким, и Ада, как Ассоль, ежедневно ходит на остановку встречать брата, вдруг он сегодня приедет.
Как и Кантемир Балагов, Кира Коваленко – выпускница мастерской режиссуры в Нальчике, открытой десять лет назад Александром Сокуровым, чтобы репрезентировать Северный Кавказ в кино и предоставить молодежи из региона возможность киновысказывания. Из этих вводных данных понятно, что от Коваленко ждут, прежде всего, аутентичности и взгляда на родной регион изнутри, который можно было бы противопоставить взгляду на провинцию из столицы – традиционно колониальному и давно уже набившему оскомину. Режиссер понимает это и старается соответствовать ожиданиям.
«Разжимая кулаки» снят в реальном осетинском городке Мизуре (население 3000 жителей), на настоящих мизурских улицах. Снят на осетинском языке, который обычно и используется в Мизуре в межличностном общении, и диалоги на котором должны усилить ощущение подлинности изображаемого мира и рассказанной истории (в прокат картина выходит с русскими субтитрами). Все роли, кроме ролей Ады и ее отца, исполнили непрофессиональные актеры, впрочем, и единственные два профессионала в актерском составе ранее не имели опыта работы в кино: Милана Агузарова пока еще студентка актерского факультета, а народный артист республики Алик Караев до этого участвовал только в театральных постановках.
Кадр из фильма «Разжимая кулаки»
Как видим, Коваленко стремится максимально приблизить киновысказывание к его предмету, чтобы достичь эффекта честного безыскусного повествования и искомой аутентичности. С этой целью она берет на вооружение неореалистический метод, когда реальность как бы сама о себе говорит, а автор отказывается от полномочий демиурга и сохраняет за собой лишь роль деликатного помощника, иногда позволяющего реальности находить нужные выражения. На этом пути у режиссера есть несомненные успехи: некоторые бытовые сцены выглядят абсолютно естественными и будто не срежиссированными, а непрофессиональные актеры убедительны в своих ролях.
Однако эта творческая интенция сталкивается в картине с интенцией противоположной: предоставив голос реальности «как она есть», Коваленко как будто не очень ей доверяет и, словно нетерпеливый педагог, периодически нетактично поправляет ее излишне резкими сценарными и режиссерскими решениями. Везде, где ей это кажется необходимым, прекращает игры в демократию и диктаторским жестом возвращает себе демиургические полномочия всемогущего автора, отчего вроде бы органично существующие в художественном мире фильма герои время от времени вдруг начинают делать вещи, диктуемые им не их органикой и не естественной логикой ситуации и характеров, а непосредственно сценарием. К примеру, особенно любят ни с того ни с сего убегать вдаль.
Хуже того, ученица Сокурова и протеже продюсера Роднянского делает это в манере близкой позднесоветскому кинематографу, испытывая, в частности, особую слабость к настойчиво разъясняющим авторский замысел кинематографическим тропам. И если некоторые из этих тропов вполне гармоничны контексту, то иные бессовестно выпирают, нарушая декларированную безыскусность нарратива и эффект подлинности изображаемого мира. Так, разрабатывая важный для картины мотив удушающе тесной близости, от которой мучается ее героиня, Коваленко рисует городок, сдавленный со всех сторон горами, показывает тесноту квартир, тесноту маленького замкнутого социума, не признающего личного пространства, тесноту, в конце концов, кровати, куда к тому же, под бочок сестрице, норовит залезть младший брат – все эти образно-символические решения вырастают из самой изображаемой ситуации и потому хороши. Но режиссеру этого мало, она еще заставляет персонажей постоянно вступать в тесно-телесные контакты друг с другом, прижиматься, виснуть друг на друге, что уже выглядит немного искусственно. И вдобавок придумывает сцену, в которой отец заключает Аду в объятия и падает, сраженный внезапным приступом, надолго оставляя дочь пленницей своей мертвой хватки, разжимать которую приходится при помощи врачей, – а это уже совсем лобовая метафора и «вот, что хотел сказать автор».
Кадр из фильма «Разжимая кулаки»
Тут, возможно, будет уместным уточнение: мы, само собой, вовсе не против неореалистического и «демиургического» методов, не против их контаминации, не против советского кино и не против метафор, даже самых лобовых. Просто, кажется, что в фильме Коваленко эти вещи не всегда хорошо уживаются, что между ними возникают зазоры и трещины, которые мешают воспринимать историю Ады и верить в нее той особой благодарной верой, какая, бывает, охватывает зрителя, когда ему показывают «реальность, как она есть».
Но, так или иначе, «Разжимая кулаки» – кино, сделанное, безусловно, талантливым человеком. Зритель сразу оказывается внутри фабульной ситуации, где многое кажется странным и непонятным, и лишь постепенно перед ним раскрывается более полная картина, позволяющая сформировать иной взгляд на происходящее. Семья в прошлом пережила трагедию (об этом говорится один раз и вскользь, как о том, о чем говорить нельзя: «Помнишь, когда захватили школу?»), результатом которой стала и смерть матери, которой не смогли помочь врачи (видимо, поэтому отец и не верит в эффективность операций), и болезнь Ады, и переезд в Мизур (подальше от тех мест). Отец, поначалу кажущийся простым домашним деспотом, предстает все более сложной фигурой, а в его отчаянном страхе отпускать от себя детей, в желании навсегда оставить их рядом с собой становится видна беспомощная, обреченная естественным ходом вещей на поражение, любовь. Эта стереоскопическая оптика, которую по ходу повествования выстраивает режиссер, позволяя зрителю, будь у него такое желание, увидеть вещи в более сложной перспективе и с разных сторон, – несомненная удача картины.
Соответственно, и стремление Ады вырваться из-под власти отца, чтобы зажить полноценной жизнью, поначалу простое и понятное, постепенно получает более сложное осмысление. И свою героиню, и зрителя Коваленко почти одновременно приводит к осознанию, что полноценная жизнь вне отцовской опеки для Ады почти наверняка означает замужество («вылечим тебя, целой будешь, замуж тебя выдадим», – утешает сестру старший брат, а уж он если сказал, что выдаст замуж, можешь быть уверена – выдаст). Свобода предстает кратким мигом между слишком тесными объятиями родной семьи и, видимо, столь же тесными объятиями замужества. И драматичные взаимоотношения героини с собственной свободой, манящей, пугающей и почти невозможной, Коваленко удаётся превратить в полноценный сюжет, выразительной эмоциональной кодой которого становится то близкое невесомости ощущение, когда, словно в междумирье, ты мчишь по шоссе и больше всего хочешь, чтобы этот путь был не дорогой куда-то, а дорогой в блаженное никуда.
