Фильм «Купе номер 6» (16+) финского режиссера Юхо Куосманена с Сейди Хаарла и Юрой Борисовым в главных ролях получил Гран-при жюри Каннского фестиваля 2021 года. Специально для DEL’ARTE Magazine Роман Черкасов рассказывает о том, какой получилась киноистория о случайной встрече финской барышни и русского хулигана, и почему важно, чтобы картина вышла в широкий российский прокат.
Давным-давно, на рубеже тысячелетий тему русско-финской дружбы в кино разрабатывал режиссер Александр Рогожкин. Русского и финна у него объединяла фольклорная глупость, любовь к водке и общая, как утверждалось, для жителей бывшей империи специфическая «душевность». Отечественный зритель смотрел все эти особенности национальных охот, рыбалок и кукушек и, в общем, не сомневался, что и интерес европейцев к загадочной русской душе, и нутряное, не устранимое государственными границами финско-восточнославянское братство – просто фантазия, предназначенная для внутреннего рынка, чтобы нехитрой лестью ободрить приунывшую в 90-х нацию дорогих россиян. Что никому мы на самом деле не интересны, и уж тем более северным соседям, которые нас и без того неплохо знают и к тому же имеют к нам некоторые исторические претензии.
Так вот, оказывается, мы ошибались. Оказывается, Рогожкин не так уж привирал: мы и вправду интересны. И не как бандиты или прошлые-будущие оккупанты (с такой репрезентацией мы уже свыклись), а вот в том самом вожделенном и заветном смысле – как носители загадочной русской души. Как обитатели бескрайнего метафизического хронотопа, который и умом не понять, и аршином не измерить. Как побратимы, в конце концов, по особой северной сентиментальности, когда снаружи снег и холодно, а внутри ох как горячо – от выпитой водки и от избытка сердечной теплоты. Доказательством тому – фильм «Купе номер 6» главного финского режиссера Юхо Куосманена (автора замечательного «Самого счастливого дня в жизни Олли Мяки»). И что уж совсем невероятно: остальные европейцы этот добрососедский финский интерес вроде бы тоже, хоть капельку самую малую, но разделяют, – вон, Каннское жюри, присудившее фильму Гран-при, не даст соврать.
Юра Борисов в роли Лехи
Финская студентка Лора (Сейди Хаарла) живет в Москве конца 90-х в квартире своей любовницы интеллектуалки Ирины Нижинской (Динара Друкарова). В первой сцене мы видим ее неприкаянно слоняющейся по этой квартире во время богемной вечеринки. Многоумные гости, друзья Ирины, играют в интеллектуальные угадайки и смотрят на Лору свысока как на человека не их круга. Требовательно спрашивают, читала ли она Пелевина («не читала, но собираюсь», – оправдывается Лора). Когда Лора, желая показать, что тоже не дура, упоминает «Анну АхматОву», поправляют: «АхмАтова». Нимало не боясь, что Лора услышит, спрашивают про нее: «это кто вообще?» – как, мол, протырилась в наш прекрасный мирок? Лора чувствует себя неуютно, но терпит. Всегда хотела попасть в богемную среду, ну вот, попала, терпи теперь и наслаждайся. Впрочем, когда сил терпеть и наслаждаться не остается, Лора уходит в спальню и в одиночестве листает там книгу о петроглифах – завтра она едет в Мурманск, чтобы увидеть их своими глазами. Это должна была быть романтическая поездка вместе с Ириной, но та в последний момент соскочила (ах, она так жалеет, что не получилось, но надеется, что Лора не будет скучать, пускай скорее уже проваливает, чмоки-чмоки), и потому Лора едет одна – в далекий Мурманск, смотреть петроглифы, до которых ей, если по чесноку, нет никакого дела.
Когда Лора садится в поезд, Москва остается позади и начинается Россия. «На пол не плевать, в туалете не гадить», – предупреждает вечно недовольная проводница (Юлия Ауг). В попутчики Лоре судьба определила русского гопника Леху (Юра Борисов) – коротко стриженного пацанчика с барсеткой. Вагончик тронулся, русский гопник Леха достал спирт «Рояль» и немедленно выпил. Закурил в купе, выпил еще и еще и, выжрав литровую бутылку, завел разговоры в духе «Россия великая наша держава»: «Россия – ого! Мы на Луну – ого-го!». Поинтересовался, зачем Лора едет в Мурманск, «п***** торговать?» Крайне неприятный попутчик. Однако дорога долгая, а в кино, если уж две неприкаянных души оказались в одном купе, то скорее всего они сблизятся и подружатся, – об этом и фильм.
Сейди Хаарла в роли Лоры
Человеку, который писал для «Купе» русские диалоги, хорошо бы внимательно и непредвзято послушать, как говорят люди за пределами его социального круга, потому что киношный этот Леха разговаривает так, будто никогда в жизни не общался ни с одним человеком. На вопрос официанта в вагоне-ресторане «Выбрали что-нибудь?» отвечает «Ни хрена я не выбрал». В начале раз пять невпопад произносит слово «слышь», чтобы потом ни разу за весь фильм его больше не употребить (но ведь так не бывает: либо это слово-паразит есть в его речи, либо уж нет).
Многие критики восхищаются, как органичен Юра Борисов в своей роли. Позволим себе не согласиться. Юра Борисов не умеет выпивать и закусывать в кадре, не умеет бычить и совсем, до смешного, не умеет изображать пьяного. Очевидно, что Юра Борисов никогда даже не нюхал спирт «Рояль», а если вдруг и нюхал, то не вынес из этого опыта необходимого знания. Вот представители богемы в первой сцене – те, можно предположить, и впрямь органичны: сидят такие на диванчиках, изображают сами себя, Брашинский, Мурзенко – уважаемые всё люди. А Юра Борисов – видно же, что засланный казачок. Впрочем, кажется, что оно и к лучшему и что зазор между актером и его ролью здесь скорее идет на пользу делу. Во-первых, недостаток органики Борисов компенсирует тем, чего у него в избытке, – обаянием. То есть таким особым качеством, которое заставляет полюбить и гопника, и Россию с этими русскими, да и хоть черта лысого – очень важная штука для сюжета «Купе номер 6».
А во-вторых, зазор между актером и ролью создает едва заметное ощущение условности происходящего, которое помогает режиссеру Куосманену эмоционально нефальшиво разрабатывать символическое измерение рассказываемой им истории. Этот же эффект условности режиссер методично, но ненавязчиво создает и на других уровнях картины. Москву снимает в Петербурге. Поезд Москва-Мурманск у него идет три дня, хотя там ехать чуть больше суток. Конец 90-х в картине тоже весьма условен: спирт «Рояль» еще в продаже, музыка еще на пленочных кассетах и ни у кого нет мобильных телефонов, но фильм «Титаник» уже вышел, а роман «Чапаев и Пустота» успел стать обязательным чтением – перед нами скорее обобщенный образ десятилетия, чем точный портрет исторической эпохи. Да и не очень понятно, какие именно знаменитые петроглифы едет смотреть Лора (Понойские и Канозерские вроде не подходят под описание; в рецензиях с каннской премьеры встречается утверждение, что Беломорские, но те вообще не в Мурманской области, а в Карелии).
Такие легкие репрезентативные сдвиги, чуть заметно и некритично нарушающие тождественность изображаемого мира реальной действительности, создают смысловые разрывы в плотной ткани бытописательского реализма и открывают шлюзы для поэтических обобщений. А без этого, когда речь идет о загадочной русской душе, никак нельзя. Недаром, за картиной волочится длинный шлейф образов русской литературы. Начиная с очевидной «Палаты номер 6», меланхолии зимних заснеженных дорог и «ну барин, беда: буран!» И заканчивая неожиданными перекличками Лехи с героями русской классики, которые часто действовали непредсказуемым образом в предсказуемых обстоятельствах, чем, помимо прочего, и прославились. Например, когда женщина предлагала им себя, решительно сливались, на ходу включая принципиальность или болезненную рефлексию, – не проходили, как говорится, «испытания любовью». И в этом смысле, Леха – законный наследник Онегина и Рудина.
Кадр из фильма «Купе номер 6»
И вот что странно: первые примерно двадцать минут фильм кажется откровенно плохим, следующие двадцать – не таким уж плохим, а потом в него влюбляешься. Связано ли это с тем, что всю клюкву про диких русских авторы вывалили в самом начале, а потом, решив, что дело сделано и национальный колорит обрисован, прекратили дурить и стали вести рассказ как взрослые люди. Или это обусловлено движением сюжета, который все больше переходит из этнографически-бытописательского режима в какой-то иной, в котором оказывается больше и художественной правды, и эмоциональной истины.
Как бы то ни было, динамика изменения зрительской реакции на картину, словно в зеркале, отражает эволюцию восприятия Лорой ее попутчика – от резкого неприятия до любви. От бухого быдлана до четкого пацана, обладающего набором тех качеств, которые мы здесь по умолчанию привыкли считать специфическими проявлениями русского национального характера, и тем удивительнее, что и финн Куосманен тоже так считает. Леха никого не осуждает и живет моментом. Леха в беде не бросит и лишнего не спросит. Что тебе нужно, петроглифы? Щас все организуем. Деньги – найдём. С ним можно не видеться годы, но по первому зову примчится он через метель, быстро взглянет и без ненужных предисловий задаст самый главный, самый фундаментальный свой вопрос: «Ну что, погнали?»
И, если есть в тебе хоть крупица человеческого, ты не раздумывая и так же просто ответишь:
– Погнали.
