В сети появилась комедия «Невыносимая тяжесть огромного таланта» (16+) с Николасом Кейджем в роли Николаса Кейджа. Специально для DEL’ARTE Magazine Роман Черкасов рассказывает об этой картине, которую так долго ждали и которая, к сожалению, оказалась пустышкой.
Актер Николас Кейдж (Николас Кейдж), чья карьера знавала лучшие времена, хочет сняться в новом фильме режиссера Дэвида Гордона Грина (Дэвид Гордон Грин), но получает отказ. В отчаянии он решает бросить актерство к чертям собачьим и принять унизительное предложение – за миллион долларов полететь на Майорку и побыть почетным гостем на дне рождения тамошнего богача Хави Гутьерреса (Педро Паскаль). Тот оказывается славным малым и фанатом Кейджа, но тут на сцену выходят агенты ЦРУ. Предварительно запихнув – как, если верить кинематографу, у них принято – Кейджа в фургон, они объясняют знаменитости, что его новый приятель на самом деле глава преступной организации, и требуют сотрудничества в поимке злодея.
Идея выстроить кино вокруг Кейджа в роли Кейджа неизбежно вызывает в памяти фильмы по сценариям Чарли Кауфмана – «Быть Джоном Малковичем» (с Малковичем в роли Малковича) и «Адаптацию» (где главным героем был сам Кауфман, сыгранный все тем же Кейджем). На то, что это не случайная ассоциация, а сознательно принятый авторами «Невыносимой тяжести огромного таланта» способ позиционирования картины, указывает и название фильма: громоздкое и нетипичное для голливудского нейминга, оно демонстративно копирует структуру названия еще одной кауфманской работы – «Вечное сияние чистого разума». Также в нем как будто содержится отсылка к «Невыносимой легкости бытия», но это уже не понятно зачем – кажется, просто ради желания поумнее выглядеть.
Надеяться, что режиссер и сценарист Том Гормикэн, до того отметившийся в кино лишь неуклюжей романтической комедией «Этот неловкий момент», окажется новым Кауфманом, было бы, конечно, опрометчиво. И все-таки от фильма с такими вводными данными можно было кое-чего ожидать. К примеру, смелости, любви к абсурду и парадоксам. Нетрадиционного повествования, построенного на обыгрывании художественных условностей и деконструкции онтологических границ между актером и его персонажем. И уж как минимум остроумной киноманской пародии и ироничной рефлексии над кейджевской фильмографией.
Николас Кейдж в фильме «Невыносимая тяжесть огромного таланта»
«Невыносимая тяжесть» вроде пытается идти в этих направлениях, но безуспешно. Возможно, Гормикэн полагал, что исходная идея «Кейдж в роли Кейджа» сама по себе настолько замечательная, что к ней не требуется больше ничего придумывать – все само заработает и поедет в нужную сторону. Однако, как быстро выясняется, одной этой идеи все-таки катастрофически недостаточно. Собственно, она исчерпывает себя еще до вступительных титров: на третьей минуте фильма в сцене деловой встречи Николас Кейдж отыгрывает развернутый автошарж – с криком, патетикой и с этой знаменитой своей мимикой – и тут кино, в общем, можно заканчивать, потому что всё, шутка пошучена, а других козырей у Гормикэна нет.
Дело осложняется тем, что реальный, невымышленный образ актера Кейджа и без того отчетливо виден во многих его киноработах последних пятнадцати лет. Обычно зритель делит внимание между актером и изображаемым им персонажем, но в случае с Кейджем это равновесное соотношение регулярно нарушается: чем трешовее фильм, тем больше мы видим не персонажа, а самого Николаса Кейджа – талантливого, нелепого, загубившего карьеру, единогласно признанного посмешищем и теперь вынужденного самоотверженно сниматься во всякой ерунде. От этого трагикомического зрелища трудно абстрагироваться, фигура актера становится самодостаточной, перетягивает на себя внимание, и за ней уже почти не виден персонаж – тем более, что и смотреть там зачастую особо не на что. Так бывает с некоторыми кинозвездами, чей индивидуальный миф стал намного шире кино, а текущие кинопроекты, скажем так, не слишком интересны.
Если самые мусорные кейджевские киноработы, хоть и непреднамеренно, репрезентировали зрителю образ реального Николаса Кейджа во всей его сложности и противоречивости, то фильм Гормикэна, вопреки заявленным намерениям, заменяет этот образ отретушированной фальшивкой. Кейдж здесь теряет всякую индивидуальность и предстает, наверное, наиболее шаблонным персонажем из всего персонажного арсенала современного Голливуда – хорошим, но непутевым мужиком в кризисе среднего возраста, который не может наладить отношения с дочерью-подростком и с бывшей женой (обе, разумеется, выдуманные). Парадоксально, но факт: фильм Гормикэна не раскрывает, а скрывает Кейджа. И чем настойчивее нам талдычат, что перед нами реальный «Николас, мать его, Кейдж», тем меньше в это веришь.
Кадр из фильма «Невыносимая тяжесть огромного таланта»
Пародия в «Невыносимой тяжести» тоже туго идет. Гормикэн местами пытается пародировать хиты из кейджевской фильмографии, но получается у него так, что даже неловко смотреть. В картине вроде бы высмеиваются сюжетные клише – герои по ходу действия сочиняют сценарий того самого фильма, который мы смотрим, и графомански собирают его из всяких попсовых кинематографических шаблонов. Однако для пародии важно уметь выстраивать дистанцию по отношению к объекту пародирования, а Гормикэну это не удается, и его фильм оказывается буквально тем самым плохим кино, над которым он как бы иронизирует.
Не состоявшись в качестве метакино, «Невыносимая тяжесть» в итоге оказывается немудреным и не шибко интересным комедийным боевиком с несколькими лишними персонажами и нелепыми сюжетными ходами. Ближе к концу, когда герои табуном бегают от вооруженных злодеев, действие становится настолько глупым, что, кажется, это даже могло бы спасти фильм. Но Горникэн так и не решается довести дело до откровенного абсурда.
Впрочем, тут есть несколько неплохих сцен (Кейдж с бутылкой пива в руках меланхолично погружается на дно бассейна; Кейдж в музее имени себя ошарашенно смотрит в лицо собственной статуе). Есть несколько забавных мимических реакций Кейджа на внешние раздражители. Присутствует даже попытка эксплицировать генеалогию экстравагантной актерской манеры Николаса Кейджа: в картине несколько раз упоминается знаменитый «Кабинет доктора Калигари» – и действительно, корни гиперэкспрессивной игры Николаса Кейджа можно обнаружить в немом кино и особенно в гротеске немецкого киноэкспрессионизма.
«Невыносимая тяжесть» не то, чтобы полностью лишена достоинств, но она терпит поражение в главном. В начале фильма нам показывают отменно слезливую сцену из «Воздушной тюрьмы», где молодой романтически длинноволосый Кейдж после долгой разлуки и с трудом подбирая слова разговаривает с женой и маленькой дочкой. В зависимости от оптики этот эпизод может выглядеть очень трогательным, а может – очень смешным. И как ни старается Гормикэн, ни в одном месте его картины Кейдж даже наполовину не так смешон, как в этом сентиментальном и, по замыслу, совершенно не комедийном эпизоде. А если карикатура получается менее смешной, чем оригинал, можно уверенно констатировать, что она – ну, ни капельки не удалась.
