После пандемийного молчания в 2020 и акцента на концертных программах в 2021 нынешний Дягилевский вновь потряс театральным событием уникального масштаба – премьерой оперы-мистерии Карла Орфа «De temporum fine comoedia». Специально для DEL’ARTE Magazine Кей Бабурина рассказывает, как это было.
Проектам Теодора Курентзиса давно тесно в театральных залах. Зато им в самый раз громадные пространства цехов завода Шпагина, где в последние годы проходят основные мероприятия Дягилевского фестиваля. В этом году фестиваль продлился с 11 по 20 июня, и его кульминацией стали показы оперы-оратории «De temporum fine comoedia» («Мистерия на конец времени») Карла Орфа 18 и 19 числа.
Теодор Курентзис © Фото: Гюнай Мусаева
Сценические композиции Орфа (автора сверхпопулярной кантаты «Carmina Burana») тоже не помещаются ни в стандартную оркестровую яму, ни в традиционный оперный репертуар. Громоздкие партитуры раздувают бюджеты на постановку и разрывают ухо слушателя, воспитанное на Чайковском и Верди, а отдельным мешающим выступом торчит противоречивая биография худо-бедно оправданного нацистского коллаборациониста.
© Фото: Гюнай Мусаева
Но в распоряжении фестиваля была 3000-метровая площадь однообъемного цеха литер А, и туда конец света сумел вместиться. Ведь в мистерии Орфа предрекается и разворачивается христианский Апокалипсис – правда, с апокрифичным поворотом сюжета: за последними судорогами стертого в пыль мира оказывается возможной надежда.
© Фото: Гюнай Мусаева
Между трибуной для зрителей и многоплоскостным пространством сцены разместилась сравнимая с футбольным полем (ладно, с теннисным кортом) площадка для оркестра, на которой хозяйничал дирижер-постановщик Теодор Курентзис: он надставил часовую партитуру репризами, шумами и собственной музыкой; артистов оркестра musicAeterna ожидаемо не хватило, чтобы озвучить бесконечные ударные, прописанные Орфом, – пришлось пригласить со стороны.
© Фото: Никита Чунтомов
С условной «стороны» и постановочная команда «Мистерии»: никто из них в оперном мире пока громко не отметился. Режиссер Анна Гусева прежде создавала видеоработы, а весной поставила в Доме Радио, где базируется musicAeterna, перформанс «Love Will Tear Us Apart», показанный и в рамках Дягилевского фестиваля 15 июня в цеху Д1 завода Шпагина. «Love…» – двухчастная вещь для двух пространств, где в первом отделении проходит концерт-перформанс, а во втором, за которое и отвечала Анна Гусева, зрители смотрят хореографический перформанс-инсталляцию. Его оформление создавала кинохудожница Юлия Орлова, которая и сконструировала для «Мистерии» долину Армагеддона – пространство со множеством уровней, позволяющих рассредоточить густонаселенные орфовские хоры по ступеням пирамид и отвести место для демонстрации параллельного, отсутствующего у Орфа сюжета о пришествии Христа. С задействованным в спектакле отрядом перформеров, работающих пластически, управлялась хореограф Анастасия Пешкова, солистка современной труппы «Балет Москва». Структурировал и трансформировал пространство свет, созданный Иваном Виноградовым – обладателем громадного портфолио в мюзиклах и драме. Над костюмами работал Сергей Илларионов, одевший множество танцевальных спектаклей; он привозил на фестиваль свой перформанс «ТРУД. МАЙ» – сайт-специфик для действующего швейного цеха, показанный 15 июня: в нем из зоны невидимости выводится анонимизированный труд женщин, создающих одежду.
© Фото: Никита Чунтомов
А «Мистерия на конец времени» выводит из невидимости и ставит ребром вопросы, от которых мы привыкли бежать в суете, которые мы загораживаем чем-то срочным и насущным, но с которыми нам неизбежно предстоит остаться один на один. Эти вопросы мучали человечество испокон веков – недаром Орф выводит вереницами людей, заглядывающих по ту сторону земного существования: ансамбли античных сивилл и христианских анахоретов. Среди сивилл – певцы-солисты, украшение фестиваля: пермская сопрано Надежда Павлова, меццо-сопрано из Греции Ирини Циракидис, контратенор Андрей Немзер. Петь нужно на греческом, латыни, немецком; подстрочных титров нет: «Мистерии» внимаешь как богослужению восточного обряда, рассчитанному не на вербальный уровень восприятия.
© Фото: Никита Чунтомов
Что есть наша цель? Куда мы идем? Что будет потом – ведь конец неизбежен? И конец разворачивается перед нами – толпы людей, словно сошедших с картин Брюллова и Босха, в ужасе ждут неизбежного и с несбыточной надеждой молят об избавлении.
Избавление даруется, ибо Орф, католик, избирает расклад, который не рассматривается в христианстве: уже после того, как захлебнулись отчаянные мольбы, появляется Люцифер и просит прощения у Бога. В спектакле Анны Гусевой Люцифер – это маленькая девочка, скорее даже внегендерное существо в исполнении актрисы Алены Глебовой. Крошечная фигурка в белом держит на себе кульминацию постановки: демонстрирует, что даже за последней чертой можно измениться – раскаяться – спасти мир.
© Фото: Гюнай Мусаева
Да, партитуры, исполняемые на Дягилевском, в абсолютном большинстве своем написаны мужчинами, и перелома в этой тенденции не предвидится. Но в нынешнем непростом году интерпретацией этих партитур на фестивале занимаются в основном женщины-постановщицы. И когда результат оказывается таким, как в «Мистерии», надежда становится чуть менее несбыточной.
